Не знаю, как долго я здесь живу. Собственно, я даже не знаю, где это – здесь. Все, что мне известно об этом месте, может поместиться на одной странице. Список вопросов о нем займет толстую тетрадь. Но записывать их незачем – отвечать на них все равно никто не будет. Более того, вопросы мне задавать настоятельно не рекомендуют. Я их давно уже и не задаю. Даже себе. Любопытство имеет свой срок годности.
Зато воспоминания сохраняются отлично. Особенно в этом странном «здесь». Потому что воспоминания – это единственное, что меня хоть как-то связывает с той жизнью. Воспоминания, одежда и гантели. Все остальное осталось там. Вещи, дома, улицы, понятия. И люди. Даже в тюрьме разрешают свидания. Даже из камеры можно послать письмо. Но только не отсюда. Какие там свидания – здесь даже говорить о тех, кто для тебя что-то значит, не рекомендуется.
У нас тут вообще много чего не рекомендуется. Например, не рекомендуется вспоминать о прошлом. Знают ведь, что проконтролировать такое невозможно, а все равно не советуют. Не рекомендуется обсуждать литературу, политику, социологию, медицину, музыку и почему-то сельское хозяйство.
Впрочем, на мелкие нарушения они закрывают глаза. Все-таки это не совсем тюрьма. В тюрьму, даже самую благоустроенную, добровольно не идут. А сюда я попал по своей воле. И уйти я отсюда могу в любой момент. Вот только назад дороги уже не будет. Никогда. Я даже не буду знать, как их найти. А если каким-то чудом и найду, обратно меня уже не возьмут. Поэтому я сижу и зубрю. Я – Пятый, я – Пятый, я – Пятый…
Говорят, каждый журналист мечтает написать книгу. Чушь. Может, это и так, когда речь идет о зубрах, на счету у которых тысячи статей. А когда ты только что окончил университет и на твоем дипломе еще не успела высохнуть краска, ни о каких книгах ты не думаешь. А думаешь о том, как бы найти работу. Да желательно такую, чтобы твой диплом имел к ней хоть какое-то отношение.
А пока ты ее ищешь – вначале уверенно, потом с надеждой, дальше уже почти судорожно, – ты все пытаешься понять, как же так вышло.
«Конечно, у тебя получится, – говорила мама, похоже, немного гордясь моим выбором профессии. – Книги ты любишь, пишешь быстро, с людьми легко сходишься. И тебе ведь всегда все так интересно. Станешь у меня знаменитым журналистом». Но, как выяснилось вскоре после окончания университета, природного любопытства и любви к чтению оказалось недостаточно. То ли в Париже хватало свежих выпускников с подобными квалификациями, то ли редакторы искали что-то еще.
Так или иначе, работы не было. Были случайные заметки. «Парк Флорал приветствует ежегодную выставку собак». Оплачивались эти литературные упражнения соответственно.