Я шла по Мэдисон-авеню с чеком на десять миллионов долларов в кармане.
Он был там. В сотый, наверное, раз за шесть кварталов я опустила руку в сумочку, нащупала портмоне и провела пальцем по рифленому краю. Я чувствовала его. Он был теплый, как будто согревал лежащую рядом наличку общей суммой в тридцать один доллар. И с каждым разом становился все теплее и теплее.
Надо быть сумасшедшей, чтобы носить десять миллионов долларов в сумочке. Или это только я такая? Я шлепала по грязному тротуару, а в голове проносились безумные фантазии с участием вверенного мне на полчаса — до банка двенадцать кварталов — богатства.
А что если махнуть в Атлантик-Сити, завалиться в казино и поставить все на красное? Просто взять и бросить серовато-зеленую карточку прямо в центр красного круга на глазах собирающейся изумленной толпы, всех этих почтенных отцов семейств и прожженных, тяжело дышащих мне в шею игроманов с темными мешками под глазами. Кто-нибудь обязательно позвонит в шестичасовые новости, и жгучий оператор-итальянец с камерой на плече будет ловить каждый мой рисковый жест. «Женщина Ставит 10 Миллионов Долларов На Красное!» Я получаю вдвое больше и остаюсь еще на неделю в личных апартаментах Трампа. С тем самым горячим оператором.
Или…
Что если я прямо сейчас вхожу в «Тиффани» и показываю им чек? Из задней комнаты выплывают восемь улыбающихся степфордских супермоделей с шампанским и клубникой; меня ведут в отдельный кабинет, где предлагают примерить брильянты, в которых Дженнифер Энистон красовалась на вручении Оскара.
А если так…
Обналичиваю чек, получаю всю сумму двадцатками, еду с мешком денег домой, рассыпаю по полу и валяюсь на них голая? Всю жизнь только об этом и мечтала.
Я шла по улице с похотливой улыбкой на лице, сладострастно поглаживая сумочку, и прохожие посматривали на меня как-то странно. Может, от меня исходят какие-то особенные волны? Может, у меня на лбу написано про чек на десять миллионов в ридикюле? Может, вон тот тип так вытаращился потому, что он ЗНАЕТ? А если меня здесь ограбят? И не окажусь ли я потом в полицейском участке, где детектив будет с сомнением качать головой, слушая ответ на простой вопрос: как можно разгуливать по нью-йоркским улицам с чеком на сумму, большую той, что перевозят обычно в бронированных автомобилях?
И не попаду ли я в конце концов в шестичасовые новости с таким комментарием: «Идиотка Стала Ходячей Мишенью, Разгуливая По Улице С Чеком На 10 Миллионов Долларов — Деньжищ Как Не Бывало». А потом на экране появятся мультяшные пальцы, отчаянно пытающиеся ухватить разлетающиеся и тающие в воздухе зеленые фантики.
Боже, я схожу с ума.
Впереди еще четыре квартала. Четыре квартала, прежде чем я смогу наконец положить деньги на счет и вернуться туда, где правит бал благоразумие. Я уже практически перешла на бег. Скорее… скорее… избавиться от этой штуки…
Я и удивилась и не удивилась, что босс доверила чек именно мне. У Зои Бранденберг бывали… моменты. Моменты просветления и моменты, которые она сама называла «багрово-сливовой занавесью помутнения». Даже говоря о собственной депрессии, она оживляет описание интересными аксессуарами. Как-никак королева свадебного планирования. Это она занимается устройством брачных торжеств для звезд высочайших сфер, тех, кто тратит шестизначные суммы только на свадебные торты и выписывает ткачей из Марокко, чтобы они сплели коврики, которые положат потом у входа в церковь. Эти люди — элита, знаменитости, те, кто дышит иным, чем мы с вами, воздухом, поскольку платят по сотне тысяч долларов в месяц за то, чтобы специально присланный человек подключал розовые металлические канистры с О>2 к специальным выводам в доме. Но тут я забегаю вперед.
В том, что касается звездных и монарших свадеб, Зои Бранденберг была именем, брендом. Ее уже зарезервировала Дакота Фэннинг, ее согласием заручились королева Нидерландов — для своих внуков, которые ходили пока в детский садик. Для них даже определили дату. Правда, к тому времени Зои исполнится шестьдесят пять, но сам факт говорит об уровне спроса. Как сказано в рекламном проспекте, «Если это не свадьба Зои, то это вообще не свадьба». Мы, в задней комнате, конечно, немало потешались над ее рекламными лозунгами. «Если это не свадьба Зои, то ваши денежки — на ветер». Да, порой нас заносило, как нанюхавшихся клея подростков.
Я, может, и сидела в задней комнате, но при этом оставалась для Зои правой рукой. Она называла меня Номером Два, и, надо признать, порой мне не очень-то нравилось, как это звучит. Особенно когда на нее находило, и она начинала перекалывать жемчужные булавочки в центре розочек не по спирали, а концентрическими кругами.
— Мили! Ты мой Номер Второй! Снимай жакетик и помоги мне сделать все как надо!
Иногда приступ маниакальной активности затягивался на несколько дней кряду, и тогда я, будучи правой рукой, вкалывала без передышки по три-четыре дня. При стандартной свадьбе в четыре миллиона долларов переколоть все жемчужные булавки в едва распустившихся бутонах дело совсем не легкое.
Все спрашивали, нравится ли мне Зои Бранденберг, и я, честно говоря, всегда оказывалась в затруднительном положении, не зная, что сказать. Как босс она очень требовательная, но за ее безумием есть определенная логика, которую нужно понять. Когда она в настроении, у нее в руках все горит, и тогда она творит чудеса. Приходилось только удивляться, как Зои, словно заглянув в будущее, настаивала на оранжевом в качестве цветового решения, добивалась нужного эффекта, и при этом ни у кого из присутствующих не возникало впечатления, что он попал на вечер встречи выпускников университета в каких-нибудь Сиракузах. Нет, когда она ставила точку, оранжевое, желтое и красное соединялось в нечто волшебное, вспыхивая ярким гавайским закатом. Ей удавалось сделать апельсиновый цветом тлеющей страсти и вибрирующей сексуальности. Ее пурпурный давал газу вашему чахнущему либидо. А что вытворял ее красный, о том я не хочу и говорить. Осчастливленные клиенты говорили, что у нее одна, общая палитра с Матерью-Природой, и что она пользуется ею с такой же творческой энергией. Актрисы, что тут скажешь. Им ведь и платят за умение выражаться драматично. Я же, не обладая вселенской силой выразительности, назвала бы Зои гением. И, как часто бывает у гениев, натура у нее… сложная.
