Эстонские повести
Авторы: Пауль Аугустович Куусберг / Яан Кросс
Жанр: Советская классическая проза
Цикл: Библиотека «Дружбы народов»
Формат: Полный
Всего в книге 141 страница. Год издания книги - 1983.
Сборник произведений эстонских писателей.
Читать онлайн Эстонские повести
Эрни Крустен
Оккупация
Перевод Арнольда Тамма
Народный писатель Эстонии Эрни Крустен родился в 1900 г. в Харьюмааском уезде. Учился в прогимназии в Таллине. С 1915 г. долгие годы работал садовником и разнорабочим, в 1941 г. — секретарем редакции журнала «Вийснурк».
Дебютировал в 1923 г. одновременно в прозе и в поэзии. Первый сборник рассказов и миниатюр вышел в 1927 г. Поэтичность в изображении жизни и людей, лирическое восприятие действительности, вера в победу благородных человеческих черт и отношений, прозрачность и ясность письма — вот что отличает творческий почерк Э. Крустена, автора миниатюр, новелл, повестей, романов, пьес.
Наиболее известны сборники короткой прозы Э. Крустена — «Похороны хлыста» (1957), «Юка» (1963), «Жадный до радости» (1973), романы — «Сердца молодых» (1954–1956), «Словно капля в море» (1962), повести — «Старый плут» (1966), «Оккупация» (1969), отмеченная Республиканской премией Эстонской ССР.
На русском языке вышли книги «Гнездо под стрехой» (1959), «В поисках весны» (1962), «Безумная ласточка» (1970), «Избранное» (1973) и другие.
Отцовские плечи опускались все ниже, словно кто-то наваливал на них невидимый груз. Это было особенно заметно на фоне окна, у которого старик сидел, сложив руки, напоминая собой большую обезьяну. Он уже долго молчал, зажав в ладони потухшую трубку.
Сын раскинулся на постели и не сводил глаз с потолка. Ему была давно знакома эта поза отца, старого крестьянина, мечтавшего видеть своего сына офицером или духовным служителем.
— Черт бы побрал тебя и твоих потаскух, — вдруг произнес отец. — Ты уже не ребенок — по мне, так живи как хочешь. Но мать! Что я скажу ей, когда приеду домой? Явился бы сам и все выложил… Почему вы разошлись?
— Оставь моих потаскух в покое, если хочешь, чтобы я вообще с тобой разговаривал.
— Не бойся, отбивать их у тебя не собираюсь.
Сын бросил на отца короткий, полный презрения взгляд.
— Хорошо, я скажу, по только ради матери, — сказал он, закрывая глаза. — Помнишь бутылку самогона, которую ты припас для меня, когда мы с Ирмой приезжали весной в деревню?
— Как не помнить.
— С этого вся каша и заварилась. Ирме понадобились чулки. Вот мы и пошли с самогоном к Толстяку, Ты должен знать его: мой школьный товарищ.
— Погоди, погоди.
— Ну, молодой господин Лонт. Тот, что после средней школы шастал по деревням и корчил из себя агента — торговал зингеровскими машинами, фотокарточки увеличивать брался и девчонок триппером наделял. Сын торговца мукой.
— Как же, знаю. Но старый Лонт на бутылку не зарился.
— Да и отпрыск тоже не горький пропойца. Если и пьет, то только высшие марки. Французский коньяк. В торговом деле он переплюнул папашу. Geschäftsmann[1]. Папаша вел торги с простолюдинами, а сыночка навещают одни гитлеровские маркитанты. Масло, яйца и сало — это валюта Толстяка. Денег никаких он не признает. Ну, за самогон уже можно кое-что купить: карбида, керосина, кожи на подметки… Ирма приобрела чулки. Но зато потеряла разум — от всего того, что она там видела. Дома мы даже рассорились. Она всегда была на моей стороне, а тут на тебе. Накинулась. С такой яростью и такой злостью, будто я ей уже давно осточертел. И тогда, первый раз за всю нашу совместную жизнь, я обругал ее последними словами. Был вне себя, вот и обложил.
Сын умолк, огляделся, словно искал места, куда бы сплюнуть.
Отец как-то беспомощно кашлянул. Затем сказал:
— Хоть и мы-то, деревенские, не всегда гладим друг дружку по шерстке, но ты и впрямь нагоняешь на меня страх. Ученый ведь человек или, по крайности, должен им быть.
Ученый сын начал цинично смеяться.
— Господи помилуй — из-за одной пары чулок, — продолжал отец. — Да что же она такого сделала? Должно же у человека и на ногах что-то быть. У молодой женщины в особенности. Или ты думаешь, что наша мать…
Сын не переставал смеяться.
— Что за чертовщина у вас там вышла? — вспылил отец.
— Я не стерпел — даже сейчас тошно подумать, как она вдруг пустилась славить этого подонка. Распустила свои телячьи слюни. Тоже мне нашла человека, чтобы ставить в пример. А потом, когда я ее обругал как следует, стала осторожней и скрытней тоже. Но я такой человек, что провести себя не дам. Черт побери, неужто я должен был верить, что она ходит к подругам? И потом, эти кремы, духи и помада… Спросил как-то, откуда она их берет, — может, Париж завоевала? И представь себе, курица эта обиделась: как, мол, я смею подозревать ее.
— Курица! — заметил отец. — Теперь она у тебя курица, а давно ли ты ее расхваливал на все лады?
— А, пропади все пропадом, — ответил сын и отвернул лицо к стене.
Отец долго сосал трубку.
— Ты должен был как-то удержать ее, — произнес он наконец.
— Пробовал, — ответил сын. — Сказал, что тот, кого она так боготворит, еще в средней школе болел венерической болезнью. Да только пользы от этого не было. А теперь мне кажется, что для нее этак даже интереснее стало.
— Тогда плохи твои дела, если такое мыслишь. Эх, голова твоя садовая. Гордости да упрямства в тебе хоть отбавляй. И плевать на все ты мастак. Все у тебя подонки и свиньи, один ты еще порядочный человек.
