Пишущие человечки: вместо предисловия
Этот проект рождался долго, в переписке и перезвонах, в увлечениях – то совместных, то обособленных – сериалами и фильмами и в попытках это осмыслить. Он рождался из наших литературоведческих и психоаналитических изысканий и интересов, из статей и заметок, но, главное, из нашей многолетней дружбы. Находясь по разные стороны Атлантики, мы непрестанно обсуждали то, что нас занимало в тот момент больше всего, от «Доктора Хауса» до сериалов 2010-х годов. И несмотря на то, что в своих обсуждениях мы зачастую занимались анализом тех или иных мотивов, проводили параллели между персонажами и их литературными и мифологическими предшественниками, мы все равно ощущали себя простыми зрителями, восторженными фанатами, читающими отзывы, а иногда – что греха таить – и фанфики.
Шло время, переписка не прекращалась, и мало-помалу мы стали осознавать, что эти разговоры могут вылиться в статью. Но на дворе был уже 2010 год, начал выходить «Шерлок», а за ним и другие прекрасные сериалы, и стало понятно, что статьей дело не ограничится. Что нужна книга. И что писать ее мы будем ровно так, как нам хочется, и в ход пойдут «строительные блоки» из всех областей нашей профессиональной и повседневной жизни. Что мы не будем ставить перед собой задачи, дедлайны и какие-либо ограничения. Что наш текст будет продолжением того давнего разговора, который постепенно начал разворачиваться и раскрываться – навстречу всем, кому эти темы так же интересны, как и нам.
Этот проект – прежде всего осмысление наших собственных впечатлений от любимых сериалов, нашего опыта обсуждений этих сюжетов как в фан-сообществах, так и в личном общении. Как отмечал Генри Дженкинс, автор блестящей книги о сериалах и фанатских практиках 80-х-90-х годов, «в прошлом исследователи, обладая весьма небольшими знаниями о фан-сообществах и не будучи в них эмоционально вовлеченными, превращали фандом в проекцию своих личных страхов, тревоги и фантазий по поводу того, какие опасности несет в себе массовая культура»[1]. Поэтому, по его словам, сам он писал с позиций фаната, испытывая «чувство ответственности перед фанатской общиной»[2], о которой говорится в его книге. Наш взгляд – похожего свойства: мы любим и ценим наших собратьев по тем фандомам, в которые мы так или иначе забредали; они во многом наши вдохновители и соавторы. Наша рефлексия, наши методы, будь то психоанализ, культурология или литературоведение, инструменты, которые помогают нам осмыслить коллективный опыт поклонников, заключающий в себе и наши личные переживания.
Начиналось все с попыток заложить кирпичики в фундамент для рассказа о нашем герое, которого мы определяем как «холмсианского» («шерлокианского»[3]). И тут уместнее всего было говорить о повторяющихся из сериала в сериал сюжетных ходах, таких как мнимая гибель «Холмса», его отношения с «Уотсоном», появление «Мориарти». Параллельно со структурным анализом сериальных сюжетов мы соотносим нашего героя с различными литературными и мифологическими традициями – так возникли главы о докторах, романтической концепции двоемирия или же о библейской фигуре отца.
И если детективные поиски кусочков пазла, из которых складывался образ «Холмса», были сами по себе невероятно увлекательны, то изучение зрительской культуры («респонса») стало для нас настоящим открытием, показавшим, насколько обширна и интересна фанатская культура, развернувшаяся вокруг шерлокианских сериалов. Нам повезло – мы наблюдали за тем, как разрасталась эта огромная виртуальная община; мы были одновременно и наблюдателями, и участниками, и это дало нам возможность видеть не только внешние проявления «фанатства», но и ощущать глубинную душевную связь с этим явлением. А значит, понимать, как оно работает изнутри. Мы попытались приоткрыть перед нашими читателями двери в эту вселенную и показать, как новый тип героя дразнил и соблазнял зрителя своими шокирующими и неотразимыми личными качествами и как постепенно менялось наше отношение к сериалу нового типа. И как мы, зрители, все больше и больше ощущали потребность в сотворчестве, участии в создании любимых героев и что из этого получилось.
Все это подводит нас к мысли о том, что речь идет не только об определенном виде героя, сюжета или сериала, но о некоем феномене, связанном с современным зрителем. Почему герои сериалов «золотого века» (т. е. с начала 2000-х годов) стали вызывать у зрителя чувство «ошеломляющей, сейсмической влюбленности»[4]? Откуда взялась практика фанфикшена, когда наиболее задевающие зрительскую чувствительность моменты серий переписываются и переиначиваются по многу раз? Как из одной резкой реплики мамули Холмс в адрес Майкрофта («Шерлок») возникает огромный драматический пласт ангстовых фиков? И самое главное: что именно так сильно привлекает нас в Хаусе, Шерлоке, Декстере, Монке, докторе Боунз, Кэрри Мэтисон, Джессике Джонс? Чтобы ответить на эти вопросы и понять, как сформировался запрос на шерлокианского «героя нашего времени» и в каких отношениях находятся создатели и их аудитория, мы воспользовались оптикой фрейдовского и лакановского психоанализа
