Теперь восемь часов вечера. День идет к концу, и больше, пожалуй, уже ничего не произойдет. Довольно огорчений принесло мне утро. Смешно сказать: у меня такая корреспонденция, точно я какая-нибудь солидная фирма. Эта корреспонденция внушает моей добрейшей хозяйке фрау Мюллензифен глубочайшее уважение ко мне. Она видит на конвертах адреса почтенных торговых домов и контор. Я получаю письма только от первоклассных фирм: Крупп, Сименс, Борзиг… Жаль только, что содержание этих писем всегда одно и то же. Приблизительно следующее:
«Милостивый государь! К сожалению, мы не можем воспользоваться предложением ваших услуг, так как в ближайшее время не предвидится никаких вакансий. Представленные вами удостоверения при сем прилагаются.
С совершенным уважением…»
Можно подумать, что все эти фирмы выработали одинаковый штамп для ответов. Сегодня утром я получил три таких письма.
Днем принесли еще пять. Вечером я был у моего опекуна.
— Милый мой юноша, тебе исполнился двадцать один год. Я охотно признаю, что ты прилежно учился и получил прекрасное свидетельство. Ты блестяще выдержал экзамен, но теперь ты совершеннолетний, и моя опека кончается. Я должен вручить тебе твое наследство. Оно невелико, так как твое образование стоило денег, да и содержать тебя было тоже не дешево. Осталось еще триста марок. Вот, я передаю их тебе. Ты кое-чему научился, ты здоров, силен, пора тебе стоять на собственных ногах. Ты же сам понимаешь: у меня большая семья…
Разумеется, я никогда и не рассчитывал… Мой опекун всегда был для меня чужим. Я рано потерял мать и остался годовалым ребенком. Впоследствии опекун нашел, что мне незачем поступать в гимназию и что я должен скорей научиться зарабатывать деньги. Три года я работал практикантом, сперва у Борзига, затем у другой крупной электрической фирмы. Потом в течение двух лет я посещал техникум. Теперь я без места.
В подавленном настроении возвращался я домой. Опекун вежливым образом указал мне на дверь, и я оказался выброшенным за борт с 300 марками в кармане. Триста марок, — этого хватит на 2–3 месяца, а потом? Нет, надо как можно скорей найти место. В качестве инженера меня, может быть, и не возьмут, так как я слишком молод, но я могу быть монтером, рабочим…
Дома меня встретила фрау Мюллензифен и сказала:
— Вам опять письмо!
Я пожал плечами: откуда? Все, к кому я обращался, уже прислали мне свои отказы… Я повертел письмо в руках. Серый конверт, штемпель — Берлин. В письме стояло:
«Вы просили у меня места. Жду вас сегодня вечером в 9 часов в отеле „Адлон“. Франк Аллистер.»
Я трижды прочел письмо, пробежал взад и вперед по комнате и снова прочел: «Франк Аллистер». «Франк Аллистер»… Где я слышал это имя? И сразу же вспомнил: сегодня днем я зашел в кафе Бауэр — просмотреть газету, — разумеется, только страницу объявлений, — и глаза мои упали на следующие строчки:
«Ищу молодого, способного инженера на место в отъезд, за границу. Должен быть молодцом, должен быть гением. Вознаграждение по заслугам. Только те, кто уверены в том, что они обладают именно тем, что мне надо, благоволят явиться. Франк Аллистер. Отель „Адлон.“»
Я прочел это объявление несколько раз и подумал: какой сумасшедший человек напечатал его?!
Разумеется, мне нечего откликаться на это, ведь я же не гений. И я не откликнулся… А теперь вдруг это письмо!
— Фрау Мюллензифен!
Она вошла.
— Простите, я что-то плохо вижу, у меня воспалены глаза. Прочитайте мне, пожалуйста, это письмо.
Она прочла то же самое, что читал я.
— Подписано: Франк Аллистер?
— Да. И если вы хотите быть у него в девять часов, то поторопитесь.
— Ну, разумеется…
— Кстати, к вам сегодня кто-то приходил.
— Кто же?
— Не знаю. Похож на полицейского. Очень подробно расспрашивал о вас.
— Мне нечего бояться полиции.
— Я и не сомневаюсь…
Я бегом помчался по лестнице и на ходу вскочил в омнибус. Было без одной минуты девять, когда я входил в отель «Адлон».
— Герр Аллистер здесь?
— Ваше имя?
Я подал свою визитную карточку. Швейцар прочел.
— Вас ждут. Мальчик, проводи господина к мистеру Аллистеру. Комната 273.
Мне вдруг стало страшно. Стало быть, это не сон? Франк Аллистер не миф? Но кто же он? Кто этот единственный человек, которому понадобились мои услуги?
Я вошел как раз в тот момент, когда часы в комнате били девять. Мистер Аллистер, высокий, худой, с лицом типичного американца, бросил беглый взгляд сперва на меня, потом на часы, кивнул головой и сказал:
— Very well. Садитесь!
Я присел к письменному столу. В голосе этого человека было что-то странное, сухое, беззвучное, безличное.
— Вы просили у меня места?
Я размышлял. Я не просил у него ничего — это недоразумение. Но нужно ли мне указывать на это? Или начать свою служебную карьеру сразу со лжи, воспользовавшись этим недоразумением? Нет.
— Мистер Аллистер, я был бы очень счастлив, если бы мог пригодиться вам, но места у вас я не просил.
Мне показалось, что американец едва заметно улыбнулся.
— Нет, вы сами обратились ко мне с просьбой об этом. Вы сказали мне это.
Я встал.
— Мистер Аллистер, вы смешиваете меня с кем-нибудь другим.
— Вы сказали мне это сегодня, в четыре часа дня, в кафе Бауэр. Сказали глазами. Я стоял рядом с вами, когда вы читали объявления в газете. Ваши глаза просили места, просили службу…