Утро как всегда серое.
Я подошла к окну и отодвинула занавеску.
Зима в нашем городишке отвратительная: скучная и долгая. Я уже устала наблюдать за грязными сугробами, и устала падать, поскальзываясь на замерзших лужах. Но изменить погоду не в моих силах.
А жаль.
— Ирэн, уже почти…
— Я знаю, — взвывала я, не дослушивая очередное предупреждение мамы, и неохотно вышла из комнаты. Бесит этот пуховик. Хорошо, что зима не все двенадцать месяцев в году.
— Тринни уже ждет тебя, — мама подала мне шарф. — На улице холодно. Одевайся тепло.
— Я в курсе, там ведь февраль.
— К семи отец заедет за тобой, и…
— И мы вместе поедем домой. Я знаю, — я нервно натянула шапку. — Пока.
— Позвони мне.
Я не ответила.
Вышла из дома и сразу побрела к остановке.
Музыка в наушниках успокоила меня. В конце концов, если не Бенжамин Бернли, то кто способен это сделать?!
Дорога до магазинчика пролетела быстро. Автобус ждать не пришлось, за что огромное спасибо судьбе, Богу, кого там надо благодарить? Стоять на остановке, отмораживая задницу, не очень хотелось, так что я была рада такому подарку.
— Здравствуй Тринни, — протянула я, и надо мной зазвенели маленькие дверные колокольчики. — Извини, что опоздала.
— Ты немного пропустила, — женщина попыталась улыбнуться, и кивнула в сторону подставок с цветами. — Займись розами. Букет из пяти штук, в прозрачной упаковке, бант не нужен, заказ готов должен быть через полчаса.
Я расстегнула пуховик и стянула шарф:
— Сейчас сделаем.
Флорист — довольно паршивая работенка. Люди не знают, чего хотят, объясняются с вами на языке жестов, махая руками в стороны, и выражают эмоции вдохами и выдохами. Они считают, что этого достаточно. На самом деле, нет. Но им-то в голову этого не вдолбишь. В итоге, потом ещё выслушиваешь претензии, вроде: я просил другое, или это не что я себе представлял.
Меня, конечно, подобные ситуации не сильно волнуют. Главное деньги мне платят, на мелкие расходы хватает. Позволить себе чашку кофе с круассаном я вполне могу, а большего мне и не надо.
Для остального есть родители.
Тринни кинула на стол прозрачную упаковку, и побежала к кассе. Наверно, опять решила пересчитать выручку. Она повернута на этом: боится, что кто-нибудь украдет несколько центов в её отсутствие.
Выдохнув, я завязала волосы в тугой хвост и разложила перед собой розы. Ярко-алые — банальщина. Наверно, их заказал парень, примитивный парень, желающий помириться с девушкой. На его месте, я бы сделала букет из гвоздик. Да, точно, и добавила бы туда парочку бутонов гардений. Смотрелось бы не плохо.
— Так, — я разложила упаковку и придавила её ножницами. — Тринни, где золотая лента?
— Должна быть на полке с эрикой.
— Там нет.
— Тогда посмотри в холодильнике.
— И что там делает лента? — закатив глаза, я пошла в кладовку, или в «холодильник» на языке Тринни. Логика ясна: там прохладно. Но для хозяйки это нечто большее, чем просто сравнение. Это, словно тайный код, которым можем пользоваться только мы вдвоем.
Я нашла ленту в коробке с пенопластом. В духе Тринни, ничего не скажешь.
Вернувшись на рабочее место, я отложила ленту в сторону, как вдруг поняла, что упаковка с розами пропала. Осмотревшись, я поставила руки на пояс и прищурилась.
— Не выйдет. Кроме тебя, сюда никто не заходит.
— Заходит, — послышался знакомый голос из-за угла.
— Нет.
— Да! Тогда кому ты делаешь букет?
— Не тебе, — я улыбнулась, и облокотилась о стол. — Будешь меня ревновать?
— А как же?! — Подруга вышла из-за угла, и вернулась розы на стол. — Наверно, ты испугалась.
— Не то слово. — Отрезав от упаковки прямоугольник, я вновь разложила цветы и связала их лентой. — Что здесь забыла?
— А мне нужна причина? — Виола стянула берет и её голову окружил наэлектризованный круг из тонких волос. — Итак, Стива вычеркиваем из списка.
— Вычеркиваем, — кивнула я, и аккуратно завернула розы. — Он разочаровал меня.
— Чем?
— Слишком быстро обратил на меня внимание.
— Ну, как и Рон. Я смотрю, продвижения у тебя никакого нет, — Ви сделала умное выражение лица. — Не надоело остывать к парням, сразу же, как они влюбляются в тебя?
— Мне психоз нужен, ясно? — Я подняла букет и протянула его подруге. — Держи. — Затем сцепила упаковку степлером. — Надоело, что мужики такие неинтересные. Я бы хотела костер, а не одинокую спичку.
— Я не понимаю твою логику, — протянула Виола и недовольно бросила букет на железный стол. — Объясни: ты сначала сохнешь по парню, потом пытаешься его добиться, но как только он клюет на твои уловки всё — финита! Ты уже другому отдана.
— Осторожней с цветами! — я поправила упаковку.
— Но если он, — продолжала подруга, — если он в упор не замечает тебя, ты разгораешься только сильней, и из кожи вон лезешь, лишь бы заполучить его взгляд.
— Смотри, лепесток помяла…
— И специально заставляешь несчастного забыть про еду и сон. Чего же ты тогда хочешь?!
Неожиданно зазвенели колокольчики, — идея Тринны, бредовая идея, у меня уже от этого звона мурашки по коже, — и в магазин зашел мужчина, лет тридцати. Увидев букет роз на столе, он, не обратив внимания на хозяйку, словно сторожевой пес, стоящую возле кассы, пошел ко мне навстречу.
