Джером К.Джером
Дядюшка Поджер спешит на поезд
Пер. - Н.Рахманова
Из книги "Трое за границей" ("Three Men on the Bummel"), 1900
Двести пятьдесят дней в году дядюшке Поджеру приходилось ездить из Илинг-коммона в Лондон поездом 9:13.
От дома дядюшки Поджера до станции было восемь минут ходьбы. Вот что он всегда говорил: "Имея в запасе четверть часа, можно идти не торопясь". Поступал же он обычно так: выходил за пять минут до отхода поезда и бежал бегом. Не знаю, право, почему, но в пригороде все так делали. В то время, в Илинге проживало много толстых джентльменов, которые служили в Сити и поэтому ездили ранним поездом в город; возможно, некоторые и теперь живут там. Все они выходили из дому поздно, все держали в одной руке черный портфель и газету, а в другой - зонт, и все они, независимо от погоды, последние четверть мили бежали.
Няньки, посыльные мальчишки, бродячие торговцы - словом, все, кому нечего делать, собирались по утрам на лугу поглядеть на бегущих джентльменов и приветствовали громкими возгласами наиболее достойных. Зрелище было не из блестящих - бежали они скверно, - но к делу относились серьезно и старались изо всех сил. Если их упражнения и не доставляли зрителям эстетического удовольствия, то уж, во всяком случае, восхищали своей добросовестностью.
Иногда в толпе заключались небольшие, безобидные пари:
- Ставлю два против одного на старикашку в белом жилете!
- Десять против одного вон на того пузана, который пыхтит как паровоз! Если, конечно, он не кувырнется через голову раньше, чем добежит!
- Ставлю столько же на _красного мотылька_! - таким именем один юнец с сачком для ловли бабочек наградил дядюшкиного соседа, отставного военного - джентльмена весьма внушительного, который отчаянно багровел от натуги.
Дядя и другие бегуны не раз писали в илингскую газету, горько жалуясь на нерадивость местной полиции, а редактор печатал пламенные передовицы о недостатке вежливости среди простонародья, особенно в западных пригородах Лондона. Но это ровно ни к чему не привело.
Нельзя сказать, чтобы дядюшка поздно вставал, - просто все неприятности приключались с ним в самую последнюю минуту. После завтрака он первым долгом терял газету. Мы сразу догадывались об этом по его виду, ибо в подобных случаях дядюшка взирал на мир с изумлением и негодованием.
Дядюшке Поджеру никогда не приходило в голову сказать себе: "Я бестолковый старик. Я вечно все теряю и забываю, где что лежит. Я совершенно не способен найти что-нибудь без чужой помощи и доставляю этим массу хлопот окружающим. Пора взяться за ум и исправиться". Ничего подобного он не говорил. Напротив, потеряв что-нибудь, он в результате какого-то непостижимого хода мыслей приходил к убеждению, что в этом виноват кто угодно, только не он.
- Сию минуту она была у меня в руках! - вопил он.
По его тону можно было подумать, что он окружен невидимыми волшебниками, которые похищают предметы с единственной целью разозлить его.
- Не оставил ли ты ее в саду? - высказывала предположение тетка.
- Зачем я вдруг стану оставлять газету в саду? Кому она там нужна? Я хочу взять ее с собой в поезд.
- А может быть, ты положил ее в карман?
- Нет, вы только послушайте, что говорит эта женщина! Да ведь сейчас уже без пяти девять; неужели я стоял бы здесь, если бы газета была у меня в кармане?! Что я - идиот, по-твоему?
Тут кто-нибудь восклицал: "А это что?" - и протягивал дядюшке аккуратно сложенную газету.
- Я убедительно прошу не трогать моих вещей, - огрызался дядя, с раздражением выхватывая ее из чужих рук.
Он открывал портфель, чтобы положить туда газету, и, взглянув на нее, застывал с оскорбленным видом.
- Что случилось? - спрашивала тетка.
- Позавчерашняя, - отвечал он, роняя газету; он бывал так подавлен, что даже не мог кричать и сердиться.
И хоть бы изредка газета для разнообразия оказалась вчерашней! - нет, всегда позавчерашняя, за исключением вторника: тогда она была субботняя.
В конце концов мы находили ему газету. Чаще всего дядюшка сидел на ней. Тогда он улыбался - не радостно, а устало, как человек, который осужден жить среди скопища безнадежных дураков.
- И вы, под самым вашим носом... - он не заканчивал фразы: он всегда гордился своим умением владеть собой.
Покончив с газетой, дядюшка устремлялся в прихожую, куда тетя Мария обычно собирала детей, чтобы они попрощались с ним. Сама тетка никогда не выходила из дому, не простившись нежно со всеми домочадцами. "Никто не знает, - говорила она, - что может случиться".
Разумеется, кого-нибудь из детей обязательно недоставало. Заметив это, остальные шестеро с криками рассыпались по всему дому в поисках пропавшего. Как только они исчезали, тот появлялся неизвестно откуда, оправдываясь и уверяя, что он все время находился тут, рядом. Он немедленно отправлялся искать остальных, чтобы сообщить им, что он нашелся. В течение по крайней мере пяти минут все искали друг друга. Дядюшке Поджеру как раз хватало этого времени на то, чтобы отыскать свой зонт и потерять шляпу. Наконец вся компания снова собиралась в передней, и в этот момент часы в гостиной начинали бить девять. Бой у этих часов был какой-то неприветливый, бессердечный, всегда приводивший дядюшку в такое волнение, что он совершенно терялся: целовал одних, дважды, других пропускал, забывал, кого он уже поцеловал, а кого нет, и был вынужден начинать все сначала. Он говорил, что мы нарочно перепутывались, и я не стану утверждать, будто обвинение это совсем лишено оснований. В довершение ко всему, у кого-нибудь из детей лицо непременно было выпачкано чем-то липким, и именно этот отпрыск особенно усердно проявлял свою любовь.
