11 апреля. Трудно сказать, что я почувствовал, шок, страх или удивление, когда осознал впервые, что там, по ту сторону стекла, могут действовать совсем другие правила и законы. Я же всегда полагал, что мораль неизменна и одинакова для всех. Да и как же иначе, ведь существование двух Моральных Кодексов было бы вопиющей несправедливостью.
Надо думать, их цензура просто дала сбой, вот и все.
Хотя это не так уж важно, но только началось все с вестерна. Я был Уитни Грантом, шерифом из Вест-Пекос, отличным наездником, классным стрелком и стопроцентным героем. Банда негодяев, сущих головорезов, гонялась за мной по всему городишке, а так как у прочих граждан смелости было в обрез, то и пришлось всех бандитов взять на себя. Черный Бэрк, главарь этих мерзавцев (я, к сожалению, не зашиб его до смерти, а только выбил из седла), сказал мне потом, когда мы разговаривали сквозь решетку тюряги, что ему эта история показалась как две капли воды похожей на «Луну в небе». Что ж, допустим, похожа. А собственно говоря, какого черта?! «Луна в небе», всего лишь кинолента, и если в реальной жизни случайно происходит нечто сходное с выдумкой, так что в этом особенного?
Но еще раньше, то есть когда шел показ, я ненароком заглянул сквозь стекло (мы его тут иногда зовем «экран») в тот, в другой мир. Так бывает время от времени, но только в минуты, когда твой взгляд перпендикулярен плоскости экрана. В таких, не очень частых, ситуациях нам удается подсмотреть кое-что из жизни того, другого мира, мира, в котором тоже существуют люди, причем очень похожие на нас, за исключением того, что они не кипят в водовороте страстей и не ведут, подобно нам, жизни, исполненной приключений, а просто сидят и внимательно наблюдают через стекло за нашими движениями. И по какой-то непонятной для меня причине (мало ли тайн на свете!) нам никогда не встречаются среди людей, глазеющих на нас сквозь экран из вечера в вечер, одни и те же лица.
В гостиной, куда я нечаянно заглянул, сидела юная пара.
Они расположились на софе, и тесно, очень тесно прижавшись друг к другу, целовались всего лишь в нескольких футах от меня. Ну что ж, и в нашем мире поцелуи в определенных ситуациях разрешены, но только, разумеется, целомудренные и не слишком затяжные. Однако этот поцелуй был совсем другим. Они просто-напросто застыли в страстном объятии и, позабыв обо всем на свете, целовались взасос, причем поцелуй был невероятно долог, и под ним явно ощущался сексуальный подтекст. Трижды отходя от экрана и вновь приближаясь к нему, я видел их слившимися в этом бесконечном поцелуе.
Полагаю, что прошло не меньше двадцати секунд, а они все еще сжимали друг друга в объятиях и «держали» свой поцелуй. Тут мне пришлось, пылая от стыда, отвернуться: это было уже чересчур! Подумать только, поцелуй на двадцать секунд! А, возможно, и больше, если они начали еще до того, как я увидел их впервые. Двадцатисекундный поцелуй! Ну и цензоры у них там, бестолочь какая-то, не иначе… Да и фирмы-заказчики рекламы тоже хороши, это же надо, так распустить цензуру!
Когда показ вестерна кончился, стекло стало снова матовым, и мы остались в нашем мире одни, мне захотелось обсудить это дело с Черным Бэрком, и я поболтал с ним немного о том, о сем сквозь прутья тюремной решетки. Однако о виденном так и не решился рассказать ему. Бэрка, ведь надо полагать, скоро повесят, суд-то назначен на завтра. Что же, он храбрый малый и несет свой крест с достоинством, так чего же ради я стану взваливать на его плечи лишнюю тяжесть? Убийца, или нет, но парень Брэк неплохой, а в связи с повешением у него и без того есть о чем поразмыслить. Кто знает, в конце концов, каким будет его следующее воплощение, да и будет ли оно вообще…
15 апреля. Очень обеспокоен. Сегодня вечером это произошло снова. И куда возмутительнее, чем раньше. На этот раз полное ощущение шока. В те вечера, что прошли между первым случаем и нынешним, я просто боялся глядеть на экран. Как можно реже поворачивался к стеклу лицом и тут же отводил взгляд в сторону. Но каждый раз, как я заглядывал за стекло, все там было в порядке. Все новые гостиные, но ни одной парочки, нарушающей Кодекс. Люди сидели тихо, вели себя прилично, смотрели на нас во все глаза. Попадались и детишки. Словом, все как обычно.
Но этим вечером!
Боже, какой стыд! Опять, молодая пара. Нет! Нет! На этот раз совсем другая! И гостиная другая. И софы не было, просто два огромных мягких кресла. Правда, сидели-то они в одном — она у него на коленях!
Вот и все, что я увидел сначала. Я был главным врачом, больница жутко запущенная, тяжелые случаи прямо налезают один на другой, запарка страшная, все время буквально на бегу спасаешь человеческие жизни. Уже перед самым КОНЦОМ (так мы называем время, когда начинается последняя рекламная передача, и ни мы, ни люди того мира уже не можем видеть друг друга), отдавая молодому врачу какое-то распоряжение, я на мгновение повернулся, очутился лицом прямо к экрану и снова увидел их.
Либо они переменили позу, либо я, когда смотрел на них впервые, не заметил главного. О нет! Они не целовались, они добросовестно глядели на экран. Но!…
