I
КАК Я ПОЗНАКОМИЛСЯ С ЖЕРОМОМ-НАПОЛЕОНОМ РИККАРДИ
Был воскресный вечер, когда я впервые увидел человека, который изменил мою судьбу и вовлек меня в самое экстравагантное приключение, какое только можно вообразить.
Не так давно я начал работать репортером в «Гран Квотидьен» и в тот вечер меланхолически курил сигарету за сигаретой в ожидании любого события, что заставило бы меня покинуть редакцию в погоне за какой-нибудь мимолетной сенсацией.
Я хорошо все помню, как будто это случилось вчера. Стоял декабрь — очень холодный, сухой и ветреный декабрь. Я грелся, прислонившись к батарее центрального отопления, и следил за легким синим дымком сигареты.
Не стоит недооценивать предчувствия. Могу поклясться, что при виде рассыльного с визитной карточкой в руке меня внезапно что-то кольнуло в левую сторону груди.
В огромном зале новостей собрались в это время почти все редакционные сотрудники газеты, и все-таки я ни на секунду не сомневался, что карточка предназначена мне и никому другому. Неожиданно и с полной ясностью я осознал, что этот прямоугольничек из тонкого картона вот-вот перевернет вверх ногами всю мою жизнь.
И действительно, мальчишка-рассыльный подошел ко мне и протянул карточку со словами:
— Вас хотят видеть, месье Персан.
На визитной карточке я прочитал:
ЖЕРОМ-НАПОЛЕОН РИККАРДИ
Промышленник
Имя было мне незнакомо.
— Этот человек желает видеть лично меня?
— Да, месье.
Странное дело! Почти каждый вечер я без всякой опаски принимал множество визитеров: одни читатели хотели навести какие-то справки по поводу той или иной моей статьи, другие делились со мной какой-либо новой информацией… но эту карточку я крутил в руках и почему-то медлил.
Я осторожно спросил:
— Он не похож на попрошайку?
— О! Месье! — улыбнулся рассыльный. — Одна его шуба стоит несколько тысяч, а на мизинце у него перстень и бриллиант в нем размером с фасолину.
— Ну хорошо. Проведи его в салон. Я сейчас буду.
«Салоном» в «Гран Квотидьен» называлось конторское помещение для приема посетителей, обставленное чуть получше других.
Я направился туда, механически повторяя про себя звучное имя: «Жером-Наполеон Риккарди».
Выходя из зала новостей, я услышал, как один из моих коллег-репортеров сказал:
— Черт возьми! Наш Рене Персан, оказывается, на короткой ноге с миллиардерами!..
Честно говоря, в тот день Жером-Наполеон Риккарди мало походил на миллиардера, несмотря на замеченные рассыльным шубу и бриллиантовый перстень.
Живо вспоминаю, как он стоял тогда у дешевенького стола, нервно постукивал по столешнице большими крепкими пальцами и глядел на меня необычайно проницательным взглядом.
Под роскошной шубой, которую он расстегнул, виднелся непритязательный готовый костюм. На нем были грубые ботинки, могучая шея вольготно возвышалась над мягким воротничком и узким галстуком, повязанным небрежным узлом. Седые, растрепанные и взъерошенные волосы увеличивали и без того массивную голову. Смело вылепленный нос, упрямая челюсть, квадратный подбородок и широкие плечи создавали впечатление спокойной и уверенной силы.
— Вы Рене Персан? — спросил он отчетливым, немного суховатым голосом — голосом человека, не привыкшего тратить время впустую.
Я кивнул, и он продолжал:
— Несомненно, вам известно, кто я такой, по крайней мере понаслышке?
Я не пошевелился. Он с некоторым нетерпением, выдававшим простоватое тщеславие, пояснил:
— Риккарди, «кожаный король»…
Тогда-то я и прозрел! Не пойму, как случилось, что я не сразу вспомнил фамилию Риккарди. Видимо, меня сбило с толку имя «Жером-Наполеон» — его редко упоминали, когда говорили об этом странном человеке.
В одну секунду я припомнил все, что слышал о нем.
Во время последней войны Риккарди поставлял армиям союзников сапоги, ботинки, ремни, портупеи и прочие кожаные составляющие обмундирования. Иные злые языки даже уточняли: «поставлял обеим воюющим сторонам». Но никто и никогда ничего не мог доказать, а после того, как я близко познакомился с Риккарди, я могу смело заверить, что все это чистейшая клевета.
Так или иначе, Риккарди и в самом деле был миллиардером или, точнее говоря, одним из тех обладателей громадных состояний, которые и сами не помнят, сколько у них денег. Происхождения он был достаточно скромного и, надо сказать, несколько кичился своим колоссальным богатством, достойным «Тысячи и одной ночи». Его эксцентричные выходки, порожденные непомерной гордыней и непобедимым упрямством, часто давали пищу парижской хронике. В его характере парадоксально и удивительно сливались самые противоречивые черты — королевское стремление повелевать и всегда, даже вопреки доводам разума, верить в свою правоту, щедрость набоба и добросердечие сочувствующего ближним филантропа.
Незадолго до нашей встречи ему вдруг вздумалось разбить в центре Парижа собственный огромный сад. За солидное количество миллионов он тут же купил несколько домов и немедленно обрек их на снос. Затем до него внезапно дошло, что изгнанным из этих домов людям пришлось нелегко, хоть они и получили щедрую компенсацию за ущерб, и что они фактически лишились крова — и он построил в пригороде целый квартал хорошеньких особнячков, которые совершенно бесплатно предложил изгнанникам…