У дяди Куприяна — на переправе
Варе надоело быть с бабушкой. Увязалась она за своей подружкой Юлей. Прибежали девочки на речную переправу, к дяде Куприяну, и никто не видел, как шмыгнули на паром. А там спрятались за возами. Маленьких на паром не пускают. Да за всеми разве усмотришь?
— Ты хоронись за меня, а я — вот за это колесо. Не зевай, — сказала бойкая Юлька Варе, тихонько ткнув ее в бок локтем.
А Варя и без того знает, как нужно прятаться, чтобы никто не увидел. Прятаться — дело не трудное. Она прижалась к горячему плечу Юли и затаила дыхание.
Отсюда девочки ничего не видели, кроме оглобель, ошинованных колес да лошадиных ног, бьющих подковами по дощатому настилу. Пахло здесь дегтем, гнилым сеном, бензином и — хуже всего — табачищем. Варя поморщилась и чихнула.
— Нельзя, услышат, — остановила ее Юля.
— Я не… не буду, — ответила Варя, а сама опять: — Чих!
— Вот ты какая!..
— Чих! Чих!
— Закрой нос чем-нибудь.
Варя закрыла нос руками крепко-накрепко и перестала слышать запах табака.
Нагруженный паром еще не трогался с места. Хлюпал на воде, скрипел и кренился то в одну, то в другую сторону. Лошади нетерпеливо толкали телеги назад, ржали: подзывали к себе маленьких жеребяток-сосунков.
— Ай, как страшно-то! — оробев, шепнула Варя.
— Не бойся, — ответила Юлька. — Паром сейчас отчалит. Только бы дядя Куприян не увидел…
— А увидит — что тогда?
— В жару он злой. Узнаешь!..
— Чего узнаю-то?
— Турнет веревкой.
— А где у него веревка?
— Найдет.
Девочки бывали на берегу и раньше — знали, что у дяди Куприяна, главного переправщика, на пароме много дел. Где же тут доглядывать за посторонними? Он сигналит. Он управляет рулем. Он снимает причальные тяжи. И он же осипшим от речной сырости голосом подает команду.
— Пше-о-ол вперед! Полный! — Тут же услышали они. Крикнул дядя Куприян, осмотрелся и в полное свое удовольствие закурил цигарку.
— Тах-тах-тах, — застрекотал мотор, пуская жидкий дымок. Лязгнула мокрая цепь, вылезая из воды, натянулась, и паром, качаясь, погнал по широкой реке большие упругие волны.
Варя от страха даже глаза закрыла. Ей показалось, что высокий песчаный берег пошатнулся и побежал от них — все дальше и дальше.
Кругом одна вода. Куда ни глянь, все колышется. И бездна воды.
— Ты что, зашлась? — спросила Юля.
— Лошади утонут, и мы… — тихонько ответила Варя, цепляясь за обод колеса.
— Все бы так тонули! — нарочно спокойным голосом произнесла Юля.
На самом деле ей было страшновато. Лошади — и те присмирели: перестали пятиться и бить по настилу копытами.
Просидели Юля и Варя за колесами телег, пока паром не причалил к другому берегу. А как только причалил, сошли и сразу — в кусты. Так и не увидел переправщик, дядя Куприян, девочек.
— Вот здесь дождемся подводы и — дальше, — толковала Юлька подружке. — Здесь не боишься?
— Нет. Только дома бабушка будет искать, искать… а меня нет и нет…
— Бабушка да бабушка! А сама в коровий лагерь захотела. Еще там хныкать будешь!
— Не буду.
— А то лучше иди к своей бабушке, — рассердилась Юлька.
Следующим рейсом переправлялись доярки. Сидели они на пароме, не слезая с широкой телеги, загруженной бидонами и подойниками, а дядя Куприян окуривал их новой цигаркой.
На прощание они помахали ему рукой, а одна из женщин крикнула:
— Будь весел, голову не вешай — завтра в тот же час свидимся…
Юля и Варя не зевали: как только подвода выкатила на торную дорогу, выбежали из кустов ей навстречу.
— Вы здесь зачем? — тотчас же услышала Юля недовольный голос своей мамы — Ольги Петровны.
— Мы на телят поглядеть, — застенчиво сказала Варя.
А Юля даже ногой топнула.
— Берите нас с собой, вот и все! Сколько раз обещали, а не берете! — И на ее глаза набежали слезы.
Дояркам пришлось остановить лошадь. Юлина мама, поправив сбившуюся косынку, насмешливо спросила:
— Куда это мы вас возьмем?
— Туда, — ответила Юля.
— Куда — туда?
— В коровий лагерь и в лесной домик…
Женщины переглянулись, а одна из них, самая добрая, покачала головой: не обратно же девочек гнать.
— Малых к реке пускать — беды наживешь. Лучше уж они при нас будут, — посоветовала.
— Забота с вами! Ну, залезайте на телегу что ли, — сказала Юлина мама.
Шустрая Юля, а за ней и Варя мигом взобрались на ступицу колеса, а потом дальше. Вот они и на телеге, счастливые, веселые.
Вороную лошадь стегнули вожжой по крупу, и телега, бренча посудой, покатила между ивовых кустов.
Воздух накалялся. Облака стояли в стороне, словно снежные горы. Трясясь в телеге, доярки говорили, что в лугах растут добрые травы, что жаркие дни на пользу, только бы почаще перепадали дожди да погуще ложились серебристые росы. Ветер бы не очень бушевал — хлеба в колос пошли.
Когда отъехали немного, Юлина мама стала добрее и уступчивее:
— Ну, садись уж ко мне на колени. Куда бы ни пошли, все они вдвоем, словно связанные.
Юлька, утерев короткий, в веснушках, нос, села, а Варю взяла к себе на колени другая тетя. У Вари мама работает не на ферме, а в полевой бригаде, выращивает кукурузу.
— Где же вы платья вымазали? Смотрите, да ведь это у вас на платьях колесная мазь!
— И правда, колесная мазь! — сказали другие женщины.