Это было последнее тело.
Ощущение он испытывал потрясающее, словно при расставании, и буквально купался в нем, не обращая внимания на шум листьев в кронах деревьев, казалось осыпавших его проклятиями.
При всей невзрачности место отличалось своеобразной непередаваемой красотой и со временем стало почти сакральным для него: бросовая земля, свечение стволов сухих сосен, береза с летучими мышами.
Восемь он уже оставил здесь, это стало девятым. Он помнил их всех, и не столько лица, сколько тона, частоты, вибрации, излучаемые ими, пока они еще сохраняли способность дышать.
Но хватит думать об этом.
Последнее тело.
Он опустил на него взгляд.
Джинсы и кроссовки, рубашка, ремень, коричневая куртка. Отличный экземпляр homo sapiens, ему представился случай лично убедиться в этом, они общались какое-то время. Красивая одежда того фасона, какая нравилась ему самому. Между делом он даже пожалел, что придется уничтожить ее и все радовавшие глаз личные принадлежности. Его с детства приучили беречь вещи, заботиться о природе и окружающей среде.
Он посмотрел на небо. Оно нависало так низко, что облака, казалось, причесывали волосы, проплывая вплотную к головам людей. Скоро солнце перестанет опускаться за горизонт вплоть до самой осени, когда холод сорвет листья с деревьев, и русская зима придет с востока.
Он скучал по своему брату.
Всю жизнь они были единым целым, отражением друг друга в зеркале, делились мыслями и чувствами, но сейчас между ними грозила разверзнуться пропасть, такое ощущение не покидало его. Он следил за тем, что происходило в суде, но одиночество мучило его, а способность выносить страдания оставляла желать лучшего.
Он тщательно вытер мхом старинный инструмент для забоя скота.
Ему требовалось разделить боль.
– Ты выглядишь не лучшим образом, – сказала психолог. – Что случилось?
Анника обеспокоенно заерзала в массивном кресле. Она чувствовала себя в нем слишком худой и неуклюжей. Ладони ее рук, которыми она держалась за подлокотники, чтобы не утонуть в мягком сиденье, стали влажными от пота. Как много других клиентов побывало здесь и потело до нее? Наверное, грубая ткань обивки хранила следы множества пропитанных страхом испарений.
Она торопливо убрала руки с подлокотников и с силой потерла их о колени.
– Я была и в районной поликлинике, и в центре здоровья, меня обследовали вдоль и поперек. В физическом плане со мной все нормально, поэтому… да, Джимми, мой гражданский муж, посчитал, что мне надо прийти сюда.
– То есть это было не твое собственное решение?
Вопрос выглядел вполне невинным, не содержал осуждения. Анника бросила быстрый взгляд на женщину, сидевшую по другую сторону деревянного стола. Ее лицо подобно голосу не выражало никаких эмоций. О чем она, интересно, думала? Считала Аннику напрасной тратой времени? Занимающей место кого-то иного, кому действительно требовалась помощь? Или она вполне устраивала ее в качестве источника дохода?
Анника потянулась за стаканом воды, стоящим на столе между ними. Рядом с ним лежала коробка с салфетками. Неужели ожидалось, что она будет сидеть здесь и плакать навзрыд? Может, так все поступали? И если она не плакала, это считалось отклонением от нормы?
– Я пошла на это ради детей. Я пугаю их. Или, точнее говоря, так произошло в этот раз.
– Когда они застали тебя в состоянии панической атаки?
Анника обеспокоенно заерзала в кресле. У нее онемели ноги, затекла спина. Ей никак не удавалось найти удобное положение, в конце концов она сдалась и попыталась расслабиться.
– Ты можешь рассказать о своем приступе?
Свет потолочного светильника отражался в очках психолога. Для нее это был самый обычный рабочий день. Пожалуй, она собиралась съесть лазанью на обед, прогуляться или зайти в химчистку.
– Да… все произошло в прихожей. Я упала на пол, не могла дышать, у меня потемнело в глазах… Серена и Якоб, это дети Джимми, как раз пришли домой из школы, и… да, они вызвали скорую. – Анника выпила еще немного воды. – Медики поднялись с носилками и всем остальным, но я отослала их.
– Ты знала, что с тобой происходит, поскольку подобное случалось прежде?
Темнота, стеной заслонившая обзор, тени, кружившиеся непрерывным хороводом и забиравшие воздух, и звуки, и угасающее сознание… Они были не опасны и в конце концов исчезали, и все возвращалось на круги своя. Ощущение, словно руки горят огнем, и резь в глазах, и голова запрокидывалась, колени подгибались, кислород прекращал поступать в легкие, а потом приходила темнота и поглощала тебя, и ты падал, падал и падал. Это было не опасно, она же не умерла до сих пор.
Анника откашлялась.
– Со мной все нормально. Я здорова как никогда.
– Тебе известно, что такое панический страх?
Ну, она порылась в Интернете, стыдясь этого, втайне от всех. На обычных, нормальных, здоровых людей внезапно не наваливалась темнота в компании с призраками.
– Но сейчас моя жизнь наладилась, и я чувствую себя совсем неплохо. Нет никакого страха, то есть не тот случай.
