Вызов поступил в три часа двадцать одну минуту. Он был отправлен из регионального отдела полицейского управления всем патрульным машинам в центре Стокгольма. Сообщение было коротким и лишенным деталей.
— Всем подразделениям, всем подразделениям! Сообщение о выстрелах на Бондегатан.
Больше ничего — ни номера дома, ни информации о жертвах или звонившем в полицию.
Но, несмотря на это, у Нины почему-то заныло в груди.
«Бондегатан — длинная улица, на ней живут тысячи людей».
Боковым зрением она уловила, как сидевший на пассажирском месте Андерссон потянулся к передатчику, и, упредив коллегу, схватила аппарат и нажала левую кнопку, одновременно сворачивая на Ренстирнасгатан.
— 16–17, — доложила она. — Мы в квартале от Бондегатан. Можете дать номер дома?
Андерссон театрально вздохнул и принялся демонстративно смотреть в окно патрульной машины. Нина бросила на него быстрый взгляд, пока автомобиль катил в сторону Бондегатан. «Опять эти детские капризы. Ну, если он так хочет…»
— Вызов для 16–17, — сказал оператор. — Вы ближе всех к месту. Это ты, Хофман, прием?
Номер патрульной машины был привязан к номеру жетона на форменном кителе Нины. Перед каждой сменой регистрационный номер машины привязывали к номеру жетона для базы данных Центрального отдела оперативного планирования. Это означало, что оператор центра всегда знал, кто из полицейских находится в той или иной машине.
— Вас поняла, — произнесла Нина в микрофон. — Сворачиваю на Бондегатан…
— Как выглядит дом? Прием.
Она остановила машину и окинула взглядом массивные кирпичные дома по обе стороны улицы. Рассветное солнце еще не проглянуло между домами, и Нина прищурилась, стараясь различить их силуэты. В одном из домов на правой стороне улицы, в квартире на верхнем этаже горел свет, все остальные дома были погружены в предрассветный мрак. В этот день проводилась ночная уборка улиц, так что у тротуаров не было припарковано ни одной машины, отчего улица казалась пустой и заброшенной. У обочины, на полпути к Нюторгсгатан, стоял лишь старый ржавый «пежо» со штрафной квитанцией на ветровом стекле.
— Насколько я могу судить, везде тихо. Какой номер дома? Прием.
Оператор назвал номер дома, и Нина похолодела: «Это номер дома Юлии. Там живут Юлия и Давид».
«У него квартира в Сёдере, Нина! Господи, как я хочу вырваться из этой кишки!»
«Не гонись за ним только потому, что у него есть квартира, Юлия…»
— 16–17, взгляните, что там произошло. Будьте осторожны…
Нина опустила все стекла, чтобы лучше слышать, что происходит на улице, тронула машину с места, выключила ближний свет и медленно поехала по знакомой улице — без проблескового маячка, без сирены. Андерссон напряженно вглядывался в темноту.
— Думаешь, там действительно что-то произошло? — спросил он.
«От души надеюсь, что нет».
Нина остановила машину, выключила двигатель и принялась вглядываться в серый бетонный фасад. На втором этаже, в одном окне, горел свет.
— Надо рассчитывать на худшее, — коротко сказала она и снова взялась за рацию. — Говорит 16–17. Мы на месте. В доме спят не все. Нам подождать 90–70?
— 90–70 все еще в Юрсхольме, — ответил оператор, уточнив местонахождение передвижного командного пункта.
— Это где Нобелевский убийца? — спросил Андерссон, но Нина жестом велела ему замолчать.
— Есть ли поблизости другие машины или отряд быстрого реагирования? — спросила она по радио.
— Мы сейчас сменим частоту, — сказал оператор. — Все, кого это касается, перейдите на частоту 06.
— Эта нобелевская история наделала много шума, — сказал Андерссон. — Ты слышала, что они взяли эту сучку?
В машине стало очень тихо, и Нина почувствовала, что бронежилет сильно трет ей поясницу. Андерссон беспокойно поерзал на сиденье и бросил взгляд на здание.
— Это вполне может быть и ложная тревога, — сказал он, чтобы подавить страх.
«О господи, пусть это и в самом деле будет ложная тревога».
Рация начала потрескивать уже на новой частоте.
— Все переключились? 16–17, прием?
Нина нажала кнопку передатчика, чувствуя, что язык намертво прилип к нёбу. Она с трудом произнесла положенные фразы:
— 06, мы здесь. Прием.
Ответили и другие патрульные машины — две из центра города и одна из пригорода.
— Группа быстрого реагирования недоступна, — сказал оператор. — 90–70 едет к вам. Хофман, ты берешь на себя общее руководство до приезда командного пункта. Придержи пару машин в резерве. Дом надо окружить, расставив машины. Всем подразделениям следовать к месту без шума.
В этот момент с противоположного направления на Бондегатан въехала еще одна полицейская машина. Водитель выключил фары и заглушил двигатель.
Нина открыла дверь и вышла, громко стуча по мостовой каблуками тяжелых ботинок. Она плотно вставила в ухо динамик рации и открыла багажник.
— Возьми щит и дубинку, — сказала она Андерссону, настраивая личную рацию на частоту 06.
Из стоявшей в двух кварталах патрульной машины вышли двое полицейских.
— 19–80, это вы? — тихо спросила она в микрофон, укрепленный на правом плече.
— Да, — подтвердил один из полицейских и поднял руку.
— Вы пойдете с нами, — сказала Нина.
