Дорога через Сокольники
Авторы: Виталий Александрович Раздольский
Жанры: Драматическая литература, Театр
Циклы: не входит в цикл
Формат: Полный
Всего в книге 59 страниц. Год издания книги - 1981.
Виталий Раздольский принадлежит к послевоенному поколению советских драматургов. Пьесы, вошедшие в его книгу, тесно связаны друг с другом и отличаются идейно-тематической целостностью. Автор тонко подмечает пережитки в сознании людей и изображает их в острообличительной манере. Настоящий сборник составили пьесы «Беспокойный юбиляр», «Дорога через Сокольники», «Знаки Зодиака».
Читать онлайн Дорога через Сокольники
БЕСПОКОЙНЫЙ ЮБИЛЯР
Комедия в трех действиях
Я мыслю, следовательно — я существую.
ДЕКАРТ
П р о ф е с с о р В л а с о в С е р г е й Р о м а н о в и ч — твердый человек с мягкими манерами.
Л и д а — его дочь. Тихий омут, 19 лет.
Д о к т о р К о н я г и н а В е р о н и к а Т р о ф и м о в н а — прямой человек, 50 лет.
П р о ф е с с о р Н и к а д и м о в Н и к а д и м Н и к а д и м о в и ч — сентиментальный чудак с железной хваткой, 60 лет.
А к а д е м и к Щ е г л о в К о н с т а н т и н И в а н о в и ч — человек-легенда, 75 лет.
Щ е г л о в а А н н а М а т в е е в н а — его вдова. Женщина трезвого ума, 65 лет.
К а н д и д а т В и ш н я к о в Н и к о л а й В а с и л ь е в и ч — подает надежды, 26 лет.
Л е й т е н а н т С о ш к и н — человек долга, 30 лет.
С в я щ е н н и к о т е ц А л е к с а н д р — воинствующий безбожник, 45 лет.
Е в а З а б л у д с к а я — последняя жена Никадимова, 30 лет.
А с п и р а н т к а — отважная девушка, 25 лет.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Мемориальный музей академика Щеглова. За окнами — сонное майское утро, сирень.
Круглый салон, куда выходят двери: налево в библиотеку, направо в вестибюль и прямо в кабинет директора музея Власова. Большой бронзовый бюст академика Щеглова. Часы.
За круглым столом сидят К о н я г и н а, Н и к а д и м о в и В л а с о в, который просматривает оригиналы статей.
К о н я г и н а. Я категорически против всякой игры воображения!
Н и к а д и м о в. Почему же, Вероника Трофимовна?
К о н я г и н а. Мы отмечаем годовщину смерти, а не серебряную свадьбу. Всякое приплясывание по меньшей мере неуместно!
Н и к а д и м о в. Почему приплясывание? Я хочу, чтобы вступительное слово не было казенным. Что здесь дурного?
В л а с о в. Продолжайте, Никадим Никадимович!
Н и к а д и м о в (читает). «Изумительная ценность научного наследия академика Щеглова»…
В л а с о в. «Изумительная» мне не нравится.
Н и к а д и м о в. «Удивительная ценность»…
В л а с о в. Тогда уж начните сначала.
Н и к а д и м о в (читает). «Вся научная общественность отмечает сегодня годовщину смерти творца и основоположника сигматологии… Дело жизни этого человека — одна из острейших проблем биологии — проблема живого и мертвого! Та неуловимая грань, за которой мерцает…»
В л а с о в. Кстати, Вероника Трофимовна, надо позвонить на радио. Они обещали прислать корреспондента.
Н и к а д и м о в. «Как всегда, в этот день»…
В л а с о в. И хорошо бы два крошечных приветствия. Что-нибудь наивное, неумелое, но трогательное.
К о н я г и н а. Все сделано!
Н и к а д и м о в. «Как всегда, в этот день мы собрались под сводами бывшей экспериментальной мастерской, а ныне — Мемориального музея академика Щеглова. Когда смотришь на эти стены»…
В л а с о в. Между прочим, товарищи… Это пока строго между нами: ожидается Указ о награждениях. Мне намекнули.
Легкая пауза, полная стыдливого предвкушения славы, обмена многозначительными взглядами.
Продолжайте, Никадим Никадимович!
Н и к а д и м о в (с подъемом). «Когда смотришь на эти стены»… (Власову.) Это уже точно, Сергей Романович?.. «Когда смотришь на эти стены, начинает казаться, что Константин Иванович Щеглов ушел от нас не двадцать пять лет тому назад, а вышел только на минутку. Что сейчас он войдет сюда своей стремительной походкой»…
К о н я г и н а (Власову). Неужели, Сергей Романович, ты не чувствуешь неуместности этого заигрывания с великой тенью?
Н и к а д и м о в. Простите, доктор Конягина, вы — педант!
К о н я г и н а. А вы, профессор Никадимов, мотылек!
В л а с о в (поднимает голову от бумаг). Довольно, Вероника Трофимовна!
Н и к а д и м о в (взволнованный, наливает в стакан воду, пьет). Этот тон, эта язвительность, вечные передержки!.. (Возвращается к своему тексту.) «Хочется на минуту дать волю воображению»…
К о н я г и н а. Вздор!
Н и к а д и м о в. Доктор Конягина! Это, наконец, возмутительно!
К о н я г и н а. Профессор Никадимов, всем известно, что я человек прямой. И я скажу вам еще раз: вы городите вздор!
В л а с о в. Я не понимаю, товарищи, из-за чего разгорелись страсти? Если суть разногласий в том, как открывать заседания — с «игрой воображения» или без нее, позвольте мне быть арбитром?.. Ты знаешь, Вероника Трофимовна, я всегда за академизм. Но тут, как хочешь, я беру сторону профессора Никадимова.
К о н я г и н а. Еще не было случая в моей практике, чтобы «игра воображения» кончилась чем-нибудь хорошим!
В л а с о в. Не все же только здравый смысл? (Берет со стола массивную пепельницу.) Зачем некурящему человеку пепельница? Бесполезная вещь. Но мне она помогает думать.
К о н я г и н а. А мне она мешает думать!
В л а с о в. Ты сегодня встала не с той ноги, Вероника Трофимовна. На чем вы остановились, Никадим Никадимович?
Н и к а д и м о в. «Хочется на минуту дать волю воображению… Представить себе, что было бы, если бы учитель мог провести сегодняшний день с нами. Как бы он порадовался торжеству своих научных принципов. Вообразим же на минуту, — пускай это будет парадоксом, игрой ума, — что открывается дверь»…
Власов тяжело запрокидывает голову.
К о н я г и н а. Что с тобой?
В л а с о в. Не знаю. Какое-то затмение… Вдруг померещилось… Третью ночь не сплю… Гора юбилейных статей, и все надо завизировать.
