Сжимая зонт в руке, Дора Торн остановилась и посмотрела на номер на солидной черной двери. Сердце бешено колотилось в такт каплям дождя, падавшим на блестящую лондонскую мостовую.
Слегка дрожащими пальцами она достала наушники, отбросила с глаз прядь волос и оглянулась.
Это, должно быть, здесь.
Она извлекла из сумки письмо и еще раз проверила адрес, хотя уже сто раз успела посмотреть на него в автобусе.
Гришем‑стрит, 120.
Еще раз взглянула на номер на двери и увидела ее, едва различимую в тусклом мартовском свете медную табличку. «Кейпел Мьюир Феллоуз».
Это определенно здесь.
Вздохнув, Дора нажала кнопку звонка под табличкой и, ощущая сердцебиение в груди, стала ждать. Наконец дверь с легким щелчком открылась.
Стараясь не нервничать и не думать о том, что ее в любой момент могут попросить уйти, она быстро прошла по полированному полу к двум молодым людям, сидящим за элегантной стойкой администратора.
Ближайший к ней парень поднял глаза и улыбнулся. Не то чтобы призывно, слишком уж профессионален для этого, однако в его глазах появился заинтересованный блеск.
– Могу я вам чем‑нибудь помочь?
– Надеюсь. – Дора заколебалась, затем улыбнулась в ответ.
Последние семь недель единственным мужчиной в ее жизни стал тот, кто носит подгузники и имеет только восемь зубов, и она фактически забыла, что взрослые мужчины могут выглядеть привлекательно. И чисто. Арчи всегда был таким липким, особенно когда ел.
Раньше – до того, как все изменилось, – она бы пофлиртовала с этим администратором. Да даже влюбилась, правда, столь же быстро и разлюбила. В конце концов, жизнь дана для того, чтобы жить! Или она просто привыкла так думать.
Ее плечи напряглись, она нахмурилась и, сунув зонтик под мышку, взглянула на письмо.
– Меня зовут Дора Торн, и у меня встреча с мистером Мьюиром.
Она в замешательстве посмотрела на администратора, когда его глаза расширились от шока и паники. Его коллега украдкой бросил на нее странный взгляд.
– Конечно. Я сейчас сообщу ему. Не желаете ли присесть, мисс Торн?
Кивнув, она подошла к дорогим на вид креслам и села, чувствуя облегчение и печаль одновременно.
За последние несколько недель она получила так много писем от людей, которых не знала или никогда не встречала, и вот, наконец, три дня назад пришло письмо от адресата, чье имя показалось ей знакомым.
«Кейпел Мьюир Феллоуз» – адвокаты ее отца. И накануне того дня, как пришло письмо, она пропустила телефонный звонок от них.
Дора почувствовала, как сжалась грудь. Они с отцом не виделись с похорон Деллы. Учитывая его послужной список, она и не ожидала, что он будет поддерживать с ней связь. Непонятно, почему его адвокаты пытаются связаться с ней сейчас.
Возможно, потеря одной дочери напомнила Дэвиду Торну, что он пока еще родитель другой.
Дора скривилась. Верится с трудом. Скорее всего, отец почувствовал некую ответственность за внука, во всяком случае финансовую, поскольку от воспитания детей устранился давным‑давно.
Конечно, это всего лишь догадка. Дэвид, верный самому себе, не оставил сообщения, поясняющего его мотивы. А вот обязать третье лицо разобраться с ней как раз в его стиле. Да, пожалуй, единственное логическое объяснение.
Она тихо вздохнула. В конце концов, зачем еще адвокатам связываться с ней? Ведь у нее нет ничего, что можно отнять.
У нее перехватило горло, и она сглотнула от боли, не притупившейся за семь недель, прошедших с того ужасного утра, когда на пороге ее дома появились двое полицейских.
Она тогда только что легла спать и потому была ошеломлена, плохо соображала. Всему виной недосып. По‑прежнему кружилась голова – переусердствовала с количеством рюмок текилы. Она заподозрила, что накануне вечером совершила какую‑то глупость. А зачем иначе к ней заявились полицейские?
Ей ни на секунду не пришло в голову, что полиция захочет поговорить с ней о Делле. Интересно, зачем?
Делла всегда была идеальной старшей сестрой. Немного властной, но добросовестной, доброй, трудолюбивой и всегда чрезвычайно разумной. Она из тех, кто переходит дорогу только на зеленый свет, но и даже тогда смотрит в обе стороны – дважды.
Просто невозможно допустить, что с ней что‑нибудь случилось.
Но так и оказалось.
Невозможно, ужасно! Ее прекрасная, храбрая, стойкая сестра, едучи на велосипеде по дороге на работу, была сбита машиной. Когда ее привезли в больницу, она умерла.
Дора почувствовала, как на глаза навернулись слезы.
За несколько секунд, которые потребовались полицейскому, чтобы сообщить ей об этом, из нее будто ушла жизнь. Она знала, что еще жива, но изменилась навсегда, разбитая на миллион крошечных кусочков.
Ее мускулы напряглись при воспоминании о том утре.
Потеря Деллы сродни потере руки или ноги. Острая, жгучая, а потом тупая боль не исчезала. Дора не могла видеться, а тем более разговаривать с кем‑либо, из страха сломаться. Ее сердце окаменело. Хотелось лишь залезть в кровать и спрятаться от всех. От мира, где что‑то столь ужасное и несправедливое случилось просто так, без особых причин.
И если бы речь шла только о ней, она бы так и поступила.
