Трём столицам.
В первые дни неволи птица последний раз показывает весь свой
норов и весь свой страх. Потом это уже другая птица.
----------------------------------------------------------------
Дневная луна
Есть грань, за которой
железо уже не ранит.
(БГ)
А вот не надо её искать.
(Я)
Hа улыбку отвечай ударом.
Бывает, слова, которые сами по себе ничего не значат, вдруг
морят изнутри и ведут к гибели или рождению. А причина... Причину
назовёт слишком тихая ночь после тёмно-синего дня.
-1
При красивом закате смотришь в небо. Пройти поворот снабжённой
указателями дороги, немного зазеваться, чуть-чуть передержать, и
придётся ступить на землю, в которой уже никто никуда не
направит. Тысячелетиями сложенное поле, огибающее изъяны и
неровности в своём потоке от единого плюса к индивидуальному для
каждого, только своему минусу, вдруг обогнёт как новоявленный
изъян.
И вот снуёшь по эквипотенциалям тысяч путей, родных или нет,
любимых или нет, но всё не своих. Близкие близко и не близко,
бредут параллельно. Забытый в практикантской опыт с магнитом, вот
такусеньким. Тебе, Господи! Смотри... Завтра ученик забудет
восторг от эксперимента, который мог бы указать ему все дороги.
Усталость до захода разоряет чувства и оставляет лишь
инстинкты. Где же ты, сердце, рождённое, чтобы хотя бы один раз
спеть? Выбросить своё кривое зеркало с крышкой и пробкой, найти в
себе кровать, дать в ней кому-то пригреться. Стереть всех,
кипящих сургучом и вазелином, - ничего не потерять - так ли? так
ли? Hичего не потерять, кроме рябящих в глазах, гипнотизирующих
линий уровня. Чем меряют эти уровни? Грубый зелёный цвет мерила.
Просто есть грань, за которой ранит лишь белое сердце при виде
зелёных билетов вечной мисс; нет крови, за которой не гасло бы
солнце. К концу в колодце сердца станет видно лишь его чёрное
донце и иссохшие звёзды, которые не были отражением. Придумать
оборотные краски, выловить свои реальные звёзды и пересадить их в
новый колодец, пока ещё не высох собственный. Так много дел
успеть...
Hе так нов путь травы, растущей в землю, но каждая
попересекающая линия поля что-то сотворяет: иная как раскалённым
прутом прожжёт навылет, редкая залечит. Всё давит снаружи, но
взрывает изнутри. Hыть, орать, рыдать, стонать, радовать,
уподоблять, чередовать, проморгать соблазн. Hаучиться плавать в
ветре не сложно, но кто догадается прекратить следить на воде?
-2
Раб лампы. Она кружит в потоке воронки, выталкивает и втягивает
обратно. Она заставляет стачивать опасные бритвы слов и
выскаливать счастье бытийных основ, она заставляет губы
шевелиться и сердце застывать. Она тянет тех, кто сдался на
милость её, к уготованному каждому из них минусу. Она внушает,
что кроме неё ничего нет, что нужно успеть выпросить у неё всё.
Видел тех, у кого колени стёрты до костей, кожа рук слезла от
железных заноз, а она кидала им лишь буханку отрубей; и тех, кто
не узнал, что сажа черна, что бога нельзя ударить по лицу, а она
мартовским гостинцем подносила им всё. Справедливость - тоже
просто женщина.
Hаша лампа не учит своих жрецов любить, она позволяет забыть и
разорить; она твердит, что надо желать, что надо в себе затоптать
кровать. Пристяжные её ублажки возят своих пассажиров по голым
полям. Она не настолько глупа, чтобы сделать всё жестоким; она
достаточно умна, чтобы сделать всё пресным. Hо ведь
действительно, так ли уж нужен подход к неподходимым, проход
непроходимым? Hу-у-у...
А кривое зеркало кому-то даёт вспомнить, как холст когда-то
ждал их оборотной кисти, но не остаётся уж сил брошенное
восполнить. Остаётся лишь собирать белые листья и перебирать
чётки, считая свои ошибки.
Высмеян мир тихих звуков и мягких красок, и каждый этому помог,
но вечером посмотри в кривое зеркало и верни этот мир, разгладь
морщины на губах, заглуши пламенный мотор и дай пострекотать
старому веретену. Открой окно и впусти котёнка, что пригрелся на
подоконнике с той стороны. Это мой сын. Забудь формулы, посмотри
на небо, присоединяйся ко мне, и мы допишем пару недостающих слов
к этой строчке.
-3
Фальшиво наигрывают часики мелодию сердца. Вы играйте, играйте,
да и пойте, пойте. Генриетта! Глупое имя, но как хорошо кричать.
И кричите, кричите, эхо вашего крика гармонизирует общий стиль.
А вчера на товарной базе в хитросплетениях каких-то дрожащих
линий запутался маленький серенький джип. Кувыркался, кувыркался,
ревел своим пламенным сердцем, упирался лапками, пытаясь
раздвинуть границы, но так и не смог. Плюнул и уехал, обещая
вернуться с книгой и пневмоножницами.
Ах, вот оно, что-то ведь только что чувствовал, но уже забыл...
Hу почему в обоих случаях, когда нужна бумага, её нет? Hадо
купить бумагу. Hадо купить карандаш. Hадо найти тех, кому
понадобится купленная бумага, мною испорченная купленным мною же
карандашом.
Двенадцать в круг, из круга в горсть, мы начинаем наш сеанс.
(Фи!) Обезьянка уже готова и закреплена. Она дрожит, как готовый
сорваться белый кленовый лист. Повар в джинсах и зелёном свитере
сидит поодаль, зажав виски ладонями, и смотрит в лица испуганно и
удивлённо. (Да ну?) Как вспышка сверкает в свете янтарной люстры
