Посвящается моим подругам,
которые, возможно, с ужасом
узнают здесь себя…
Chacun a sa marotte[1]
Дневник Ирэн
Март 2003-го года, век — 21-й, эра — кайнозойская
Сегодня не лучший день моей жизни, и, чтобы хоть как-то его расцветить, я решила завести дневник. Говорят, это полезно. Ну не знаю, посмотрим. Чего там обычно пишут в таких случаях?
А! Здравствуй, дорогой дневник! Как будто к любимому мужчине обращаешься, честное слово, или к учителю, в которого когда-то давно и по глупости была влюблена, и теперь вспоминаешь об этом с жёсткой самоиронией.
My God[2], знать бы, кому я всё это пишу. Впрочем, только себе, ясно ведь! Той себе, какой я, возможно, стану спустя много-много лет и которая сможет посмеяться над всеми извращениями пытливого юношеского ума и, читая этот бред, не захочет выбросить его или сжечь, а будет хранить, чтобы когда-нибудь снова перечитать и сравнить себя ту с той, которой стала…
А кем я, собственно, стану? Понятия не имею. А кем хочу? Известно, кем… (Вздыхаю.) Писателем! Ну и мечты…
Вот и учусь на факультете журналистики, вот и забиваю свою бедную голову всякой чепухой, вот и затеяла писать этот (цензура!) дневник. Он даст возможность лишний раз задуматься, проанализировать себя, людей, поступки и т.д. А ещё… надо же чем-то умным заняться, в конце концов. Вот мне и пришло в голову записывать события своей жизни, мысли и чувства в отдельную тетрадку. Глядишь, и выльется вся эта бредятина в романчик карманного формата среднего пошиба под названием «Воспоминания моей распутной юности», что, разумеется, станет важным вкладом в сокровищницу мировой литературы, и обо мне будут писать как о второй Франсуазе Саган. Или как о третьей Жорж Санд. Кто была вторая, хоть убей, не помню…
Ой! А вдруг это действительно кто-нибудь рано или поздно прочтёт? Не дай Бог!
Значит так… Кончать пора с этими лирическими вступлениями и отступлениями. Короче, what I am…[3]
Меня зовут Ирина (Ирэн) Ледуайен, мне девятнадцать лет, живу в Сен-Манде, пригород Парижа, департамент Валь-де-Марн. Пока с родителями. Но это временные затруднения, я надеюсь. После окончания университета я собираюсь перебраться в столицу насовсем. А пока я бываю в Париже лишь заездами, как лошадь на ипподроме: Сорбонна — ресторанчик «Шатле» — ночной клуб «Пристань грешников» на улице Свиданий — кафе «Ветряная мельница». Дома бываю редко. В основном вечерами и ночами, да и то не всегда…
Сегодня… А какое сегодня число-то? Хоть примерно! Вроде бы 3 марта 2003 года, вроде бы понедельник, 13:56.
Доброе утро! Не обращайте внимания! (Скромно потупившись.) Я только что проснулась… А вчера (ой, не будем про вчера, протестует мой стыд) я наслаждалась жизнью, немного пила, но много танцевала и поэтому имею полное моральное право отдыхать и восполнять силы.
А где же их восполнить? Может, ещё куда-нибудь отправиться?
Нет, хватит на этой неделе вакханалий — слишком болит голова. Завтра грядёт тест по социологии. Надо что-то делать! Что делать? Что делать?! У великого русского писателя Чернышевского есть даже такое произведение «Что делать?». Значит, у моего полусоотечественника тоже были какие-то свои проблемы… Так же, как у невеликих. Так же, как и у меня.
Только ему, наверное, не приходилось сожалеть о впустую растраченной молодости и о количестве выпитого, подвигнувшего его весьма опрометчиво взобраться на стол и исполнить нечто, едва не превратившееся — бесконечное спасибо Жаклин за то, что вовремя меня оттуда стащила, — в жёсткий стриптиз пополам с экзотическими танцами жителей Новой Гвинеи. Мне вот пришлось. И не далее как вчера, когда я пыталась на ощупь найти свою кровать, чтобы повалиться на неё и уснуть. Ещё раз спасибо моей заботливой Жаклин.
Жаклин — талантище, дитя греха в облике любви, харизматичная дьяволица, нежная стерва, умница и красавица, по совместительству — моя лучшая подруга и… остановимся пока на лучшей подруге. Ей двадцать лет, и ни грамма стыда (а ведь даже у меня стыд наличествует!). Она является для меня живым воплощением женственности, свободы, протеста и чего-то ещё очень хорошего и жутко возбуждающего.
Она нигде не учится, не спит по утрам на лекциях и занимается только тем, чем хочет. Её университеты — задымлённые бары и ночные клубы (в основном «Пристань грешников» и «Звезда»). Она поёт в рок-группе, которой все мы пророчим большое будущее, — Strange Girls[4] (на самом деле она там единственная девушка, но это неважно!).
Когда меня спрашивают о моей любимой группе и я гордо говорю — Strange Girls, а потом уже Type O Negative, Guns N’Roses и т.д., на меня всегда так недоумённо смотрят.
— Strange Girls? Гм, а кто это? Очередной педерастический квинтет?
Посмотрим, что они скажут через год. Жаклин Люмьер! Запомните это имя — оно станет знаменитым.
У Жаклин голос сирены — им она поставит на колени даже мёртвого. Он (в смысле, голос) подавляет в вас нормального адекватного человека, пробуждает низменные желания и заставляет дрожать от восторга. За это я её, бессовестную мою, и люблю. Ну не только за это, конечно… Глядя на неё, я никак не могу забыть о своей бисексуальной сути, которую, собственно, она во мне и открыла. Жаклин, вернись в мою постель. В ней без тебя так одиноко…
