Учащийся нового поколения ни разу в жизни не видел теленка, коровы, свиньи или выводка цыплят. В 1900 году большинство людей по всему миру пахало землю и пасло животных. В 2011 году во Франции, как и в других развитых странах, крестьяне составляют небольшой процент. Безусловно, в этом следует усмотреть один из значительнейших исторических сдвигов со времен неолита. Наша культура, прежде связанная с земледелием, внезапно изменилась. Мы лишь питаемся продуктами земледелия, это единственный рудимент прошлого.
Та или тот, кого я хочу вам представить, больше не живет в окружении животных, не обитает на прежней земле и иначе, чем прежде, относится к миру. Она или он восхищается только аркадской, идиллической природой, открывающейся взору туриста или праздного курортника.
Он живет в городе. Его прямые предки более чем в половине случаев бродили по полям. Чувствительный к окружающей среде, он будет бережнее относиться к природе – из осмотрительности и почтения, – чем мы, взрослые, неразумные и самовлюбленные.
Его мир – иной физически и численно: в течение жизни одного поколения население планеты выросло от двух до семи миллиардов человек. Он живет в переполненном мире.
И рассчитывает прожить лет восемьдесят. Когда его прадедушка и прабабушка в день свадьбы клялись хранить верность друг другу, они едва ли заглядывали более чем на десять лет вперед. Если тот и та, о которых я говорю, решат жить вместе, дадут ли они клятву верности на шестьдесят пять лет? Их родители получили наследство тридцатилетними, а им придется ждать старости. Возрастные рубежи, брак, даже порядок передачи имущества – все для них изменилось.
С энтузиазмом отправляясь на войну, их родители были готовы отдать свои короткие жизни родине. Смогут ли поступить так же они, которым обещано шесть десятилетий?
За последние шестьдесят лет – уникальный в западной истории период – ни он, ни она не ведали войн, как не ведало их уже и большинство тех, кто ими управляет и их учит.
Благодаря достижениям медицины и, в частности, фармацевтики с ее анальгетиками и анестетиками им, говоря статистически, выпало меньше боли, чем предкам. Знают ли они, что такое голод? А ведь любая мораль, религиозная или светская, выражалась в практиках, которые помогали вынести неизбежные будничные страдания: болезнь, голод, жестокость мира.
Их тело и поведение – не те, что прежде, и никто из взрослых не в состоянии внушить им подходящую для них мораль.
Родители были зачаты случайно – а их рождение запланировано. С тех пор как средний возраст матери первенца увеличился на десять-пятнадцать лет, родители отстоят от детей на два поколения. И более чем в половине случаев они разведены. Есть ли у них еще свои дети?
У моих героя с героиней – другая генеалогия.
Их предки собирались в культурно однородных классах и аудиториях, а они учатся в коллективах, где сосуществуют различные религии, языки, корни и обычаи. Для них как и для их учителей мультикультурализм является нормой. Как долго еще во Франции можно будет петь о «нечистой крови» чужаков[1]?
Как их большой мир стал иным, так изменился и их малый – человеческий – мир. Они растут в окружении детей приезжих из менее богатых стран, с жизненным опытом, абсолютно непохожим на их собственный.
Подведем предварительный итог. Какая литература, какая история будет понятна этим счастливчикам, не знающим, что такое деревня, домашний скот, сбор урожая, не пережившим мясорубки войн, не видевшим убитых, раненых, голодных, не представляющим себе, что значит родина, обагренное кровью знамя, памятники погибшим… – не испытавшим через страдание жизненной потребности в морали?
2. Свои новшества телу, свои – познанию
Предки моих героев создавали свою культуру, когда прошлое насчитывало несколько тысячелетий, размеченных вехами греко-римской Античности, еврейской Библии, глиняных табличек с клинописью и краткого доисторического периода. А для них временной горизонт простирается на миллиарды лет: от времени Планка[2] и далее, через образование Земли, эволюцию видов и охватывающую миллионы лет палеоантропологию.
Они живут в ином времени и в иной истории.
Они сформированы массмедиа, которыми заправляют взрослые, планомерно уничтожившие их способность к вниманию, сведя продолжительность показа изображений к семи секундам, а время ответа на вопросы – к пятнадцати. Это официальные данные. Самое употребительное слово в массмедиа – «смерть», а самый распространенный образ – труп. Стараниями взрослых мои герои с двенадцати лет повидали более двадцати тысяч мертвецов.
![Филофиоли [семь рассказов]](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
