Почты было немного. Полковник Федоров не спешил ее просматривать. Он постоял у окна, с сожалением посмотрел на зловещие свинцовые тучи, из которых, словно из худого решета, с рассвета моросил мелкий дождь, и повернулся к календарю. Срывалась завтрашняя рыбалка: даже самые заядлые рыбаки вряд ли решатся ехать за город в такую непогоду. Придется субботу и воскресенье просидеть дома, коротать время в одиночестве. Радостного в этом было мало.
Жену с сынишкой Николай Григорьевич отправил на два месяца в Крым. Сейчас они купаются в море, и погода там, конечно, стоит великолепная. Можно было бы эти два месяца посвятить рыбной ловле, до которой Николай Григорьевич был большой охотник. Вчера до поздней ночи он приводил в порядок свои снасти, даже условился со своими друзьями о часе отъезда: выехать в субботу с ночевкой — одно удовольствие! И вот — дождь…
Николай Григорьевич оторвался от своих невеселых мыслей, подошел к столу и взял всю пачку писем. В основном письма были служебного характера, и полковник, стоя у стола, сразу же делал на них пометки, адресуя по отделам. Последним оказалось письмо в простеньком четырехкопеечном конверте, свернутом пополам и изрядно потертом. Федоров повертел его, задумчиво разглядывая корявые буквы. Кто-то, видимо, написал письмо, сделал надпись на конверте «Начальнику управления КГБ, лично», потом сунул его в карман и долго носил там, либо забыв, либо не решаясь отнести на почту. В конце концов письмо было брошено в ящик и спустя семь дней попало в руки начальника управления КГБ полковника Федорова.
Осторожно, по самому краю, Федоров вскрыл конверт и увидел листок из ученической тетрадки. Там стояло всего несколько строк.
«Имя мое вам, начальник, знать ни к чему, — прочитал полковник, обратив внимание на то, что писавший имел возможность познакомиться с лагерным этикетом. — Хочу сослужить одну услугу. Встретился мне человек. С немцами якшался во время оккупации. Кровь на нем есть. Звали его тогда Мишка Лапин, а кличка у него была попросту Мишка-палач. Сдается мне, что беглый он, хоть бумага у него железная. Ловите его, не то беды от него можно ждать всякой. В городе Е. жил он. Там о нем и узнаете. Не подписываюсь, оттого как имею свои соображения».
Федоров еще раз перечитал анонимное письмо и, взяв из стаканчика красный карандаш, подчеркнул всего одно слово: «Мишка-палач».
«Лапин, Лапин, припоминается мне это дело».
Полковник подошел к телефону, набрал номер и приказал:
— Капитана Петренко ко мне!
Вошел молодой человек, среднего роста, лет двадцати восьми, в модном темно-коричневом костюме.
— Садитесь, Виктор Владимирович. Хочу поручить вам кое-что любопытное. Скажу заранее — дело трудное, с одними неизвестными. Речь идет о давнем деле… Помню, когда-то мы вели расследование, но потом сдали в архив, так и не выяснив всего до конца — не хватило материала. Вот о чем идет речь: во время войны некто по фамилии Лапин служил в гестапо в городе Е., удалось установить его кличку — Мишка-палач, мерзавец первой марки, есть сведения, что ему удалось бежать вместе с гитлеровцами… Вот пока и все, остальное узнаете из дела.
— Разрешите вопрос, товарищ полковник? Почему следствие по делу Лапина было прекращено?
— Видите ли, в тысяча девятьсот сорок шестом году были такие дела. Следствие по ним проводилось довольно поспешно, может быть, даже слишком… Только что кончилась война, работы невпроворот. Так же занимались и делом Лапина. Мы проследили путь этого негодяя вплоть до Пруссии. Там его следы и затерялись. Были все основания предполагать, что он скрылся где-то на Западе. Вот почему меня больше всего настораживает эта анонимка. — Полковник передал Петренко письмо, пришедшее с утренней почтой. — Да, кстати, я думаю, что Лапин — фамилия вымышленная. В сорок шестом мы проделали большую работу по поиску Лапина, но похожего человека с такой фамилией не оказалось. Никаких данных о нем мы не получили и из-за кордона. Возьмите в архиве дело и внимательно изучите его. Не упускайте ни одной детали, они могут быть отправной точкой при розыске. Много лет прошло с тех пор, дороги у преступника самые неожиданные… Допускаю даже связь с западной разведкой. А может быть, все окажется проще…
— Лапину, видимо, удалось проскользнуть контрольные органы вместе с репатриантами, и теперь он, вероятно, под своей настоящей фамилией спокойно живет дома, — заметил капитан.
— Аут-аут, терций нон датур! — задумчиво произнес полковник.
— Что вы сказали? — не понял Петренко.
— Это древние римляне говорили: «Или-или, третьего не дано!» Но вполне возможно и третье, и притом самое неожиданное. С вами будет работать… — полковник сделал паузу и взглянул в глаза капитану, — конечно, капитан Перминов. С ним будем говорить завтра. А пока составьте план розыска, подумаем вместе.
Капитан Петренко вышел от полковника в приподнятом настроении. «Интересное задание! Петр будет рад, что мы опять вместе. Давно хотелось чего-нибудь стоящего».
— Автомобиль выиграл? — услышал он насмешливый голос и только сейчас заметил возле лестницы своего друга, Петра Перминова.
