Перри Мейсон стоял у перил и наблюдал, как ширилась черная полоса воды между бортом парохода и пристанью. Хрипло заревел гудок, и провожающие замахали на прощанье платками и шляпами.
Нежные женские голоса запели гавайскую песню разлуки «Алоха оэ».
Через несколько минут берег уже был позади, сильнее стал шум волн, разрезаемых носом корабля. Мейсон смотрел на черные силуэты гор на фоне звездного неба.
Секретарша Делла Стрит сжала его руку, лежавшую на перилах:
– Я никогда не забуду этой поездки, шеф. А прощанье было таким печальным и торжественным.
Мейсон кивнул, коснувшись подбородком висевших у него на шее венков из алых, белых и лиловых цветов.
– Хотелось бы остаться? – спросил он.
– Нет, но это навсегда сохранится в моей памяти.
Мейсон сказал:
– Поездка была чудесной, но мне не терпится поскорей вернуться к делам и вступить в бой. Там, – махнул он рукой в сторону пляжа Уайкики, – осталось нечто такое, что цивилизация еще не смогла убить: приветливые люди, чудесная природа, где время течет незаметно. Я покидаю этот рай и возвращаюсь в город с его шумом и телефонными звонками, возвращаюсь к клиентам, которые будут лгать мне и в то же время требовать, чтобы я честно защищал их интересы. И ты не поверишь, Делла, я никак не дождусь, когда вернусь туда.
– Вполне понимаю вас, шеф, – сказала Делла.
Пароход набирал скорость, и его корпус дрожал от работы машин. Тропический бриз шевелил лепестки цветов на груди Мейсона и Деллы Стрит. Адвокат смотрел то на цепочку береговых огней, то на белую пену воды у борта.
С нижней палубы кто-то бросил венок, и он лениво закачался ярким цветным кольцом на темной воде. В море тут же полетели и другие венки: пассажиры отдавали дань старинному гавайскому обычаю.
Мейсон снисходительно сказал:
– Это новички, «малахини». Их венки вернутся в гавань. Нужно было дождаться Алмазной Головы и там бросать.
Они перегнулись через перила и посмотрели на пассажиров, стоявших на нижней палубе.
– Ту пару мы видели вчера в китайском ресторане, – заметил Мейсон.
– С этой девушкой я занимаю одну каюту, – сказала Делла.
– Кто она такая?
– Бэлл Ньюберри. Ее родители в триста двадцать первой каюте.
– А кто ее дружок?
– Рой Хангерфорд, – ответила Делла. – Но он не ее дружок.
– Ты шутишь, – сказал Мейсон. – Я заметил, как он смотрел на нее вчера вечером.
– Вы даже не представляете себе, как действуют на мужчин тропики, – рассмеялась Делла. – Вы обратили внимание на высокую голубоглазую девушку в белом платье… Ту, что стояла на нижней палубе с отцом?
– Обратил, – сказал Мейсон. – А что?
– По-моему, у нее серьезные виды на Хангерфорда. Это Селинда Дейл, а ее отец – Чарлз Уитмор Дейл. Они занимают роскошную каюту люкс.
– Ты немало узнала, Делла, – сказал Мейсон. – А теперь пора бросить наши венки.
Она кивнула.
– Один я оставлю для прощального обеда и попрошу стюарда положить его в холодильник.
Они бросили венки в воду.
– Почему, – сказала Делла, наблюдая, как они исчезают во мраке, – все то, что в Америке мы считаем суеверием, на Гавайях кажется таким обычным?
– Наверное, потому, что здесь люди верят в это, – сказал адвокат. – А вера – огромная сила.
– Или массовый гипноз?
– Можно назвать и так.
– Сюда идут родители Бэлл, – сказала Делла. – Наверное, хотят познакомиться с вами.
Мейсон повернулся и увидел невысокого худого мужчину лет пятидесяти пяти, с широким лбом, пронзительными серыми глазами и стройную моложавую женщину. Та с интересом оглядела Мейсона, потом с улыбкой поклонилась Делле Стрит. Ее муж только мельком взглянул на адвоката и его спутницу.
– Ты знакома с ними? – спросил Мейсон.
– Да, они заходили в нашу каюту.
Адвокат снова посмотрел на пару на нижней палубе:
– Странно, но мне кажется, что я где-то встречался с этой девушкой.
Делла Стрит рассмеялась:
– Просто она очень похожа на…
– На киноактрису Уинни Джойс! – воскликнул Мейсон. – Ну конечно!
– Эту похожесть мисс Ньюберри подчеркивает еще прической. Кроме того, она, по-моему, копирует манеры Уинни Джойс… Ну что ж, шеф, я пойду к себе в каюту. Увидимся завтра.
Делла ушла. Пассажиры разбрелись по каютам, палуба опустела. Мейсон остался один.
Вдруг его окликнул женский голос. Он повернулся.
– Мистер Мейсон, я миссис Ньюберри, – сказала женщина. – Моя дочь живет в той каюте, где и ваша секретарша, от нее я и узнала о вас. Мне необходимо посоветоваться с вами.
– Как с адвокатом? – спросил Мейсон.
– Да.
– О чем?
– О моей дочери Бэлл, – ответила она.
Мейсон улыбнулся:
– Боюсь, вы обратились не по адресу, миссис Ньюберри. Я не занимаюсь обычной юридической практикой, а специализируюсь на судебной защите, главным образом по делам, связанным с убийствами. Уверен, Бэлл не совершила ничего такого и не нуждается в моих услугах.
– Прошу вас, не отказывайтесь, – умоляла миссис Ньюберри. – Я убеждена, вы сможете помочь мне. Это не займет у вас много времени.
Уловив истерические нотки в ее голосе, Мейсон сказал:
– Ну что ж, рассказывайте о своем деле. Выслушать вас я всегда могу, а может, что-нибудь и посоветую. Что натворила Бэлл?
– Это не она, а мой муж, – сказала женщина.
– Ну тогда что натворил ее отец?
