Михаил Дмитриевич Бутин, нерчинский купец первой гильдии, возвращался домой с Дарасунских приисков.
Дорога шла берегом Нерчи, не дорога — тропа, извилистая, каменистая, закоряженная, тесно обложенная колючими зарослями шипишки и боярки, пересеченная через каждую сотню шагов ручейком или ключиком, питающими долину Нерчи — ее поселки, зимовья и прииски.
Снег уже стаял, лежал лишь в затененных ложбинках, на неразмороженных кочках и там, где каменела вечной мерзлотой неподатливая почва. И воздух был еще стылым, зябким; светло-желтые лучи не грели ни землю, ни камни, ни деревья, и оголенные березы еще ждали поры, когда проклюнутся первые почки. Холодными твердыми ветками топырился черемушник.
Рыжегривая, низкорослая и широкогрудая лошадка, на которой восседал Бутин, чуяла, что хозяин не в духе, и косила на него диким синеватым зрачком.
Дела на приисках не складывались так, как должно было по расчисленному порядку и вложенным средствам. Подготовка к летнему намыву золота затягивалась. Лениво рылись канавы. Народ шел на шурфы плохо, выбирали прииски поближе, да и настоящих, дельных приискателей средь них полета на сотню. А смотрители все-то тянули денежку то за лес, то за солонину, то за крупу, то за сено для лошадей…
А тут еще бутинский зятек, Капараки Михаил Егорыч, воду мутит, ловчит, капризничает. Не Егорыч, а настоящий Объегорыч. Так и норовит в общий котел копейку, а из котла рубль! Свое придержит, не выпустит, лисой крутится, лишь бы родичей поднадуть!
Не получается с ним по-хорошему ни у Николая Дмитриевича, ни у него, распорядителя всех дел.
Братья-то с ним, с Капараки, как? По-родственному, — ведь зять, сестрин муж. И не колебались, утверждая Золотопромышленное товарищество (как не колебались и ранее, основывая Торговый дом), — без Капараки нельзя. И с позиции родства, и с позиции общей выгоды. Не без денег зятек.
Торговый-то дом устроили своим капиталом и на свой риск.
А с приисками уже иной подход. Тем более, как без приисков вести торговое дело? На что закупать товар, перевозить, хранить, кредитоваться? Капараки это понимает, не ребенок. Все же тринадцать приисков: четыре его, четыре брата, пять Капараки посильнее, побогаче, посолидней, чем восемь! Сила! И все в куче, в верховьях Нерчи — по речкам Дарасун, Нарака, Жерча, — куда как выгодней да разумней и в организации дела, и в управлении, и по завозу, и, яснее ясного, надежнее доход, общая прибыль!
Но зятек-то, как норовистая глупая лошадь, — в одной упряжке с другими, а все-то в сторону тянет!
Разве они, братья, не ученые на капараковских Первоначальных Забайкальских винокуренных заводах! Как громко звучит! Фирма! С какой ловкостью Михаил Егорыч сколотил это Товарищество! Каких первостатейных купцов подмял под себя! Иркутских, верх-неудинских, петропавловских… Из двухсот паев добрая половина в его руках! Как хочет, так и воротит в этих Первоначальных!
Дело-то стоящее. Все винные заводы надо в ближнем учете держать — и Борщевочный под боком, и тот, подальше, в Култуйке на Селенге. От винокуренных доходов не менее чем от золота. А вести их как след Капараки не по плечу. Словчить, перехватить — на это он мастер, а наладить, управлять, чтоб не убыток, а прибыток, — тут у него ни умения, ни соображения! Ростом не вышел. Так обопрись на Бутиных, зятек, не дуди в свою дуду, продуешься! Хоть бы за то уважал нас, что мы сестрой нашей не попрекнули!
Скорбь о безвременно ушедшей Женечке, Евгении Дмитриевне, придавала мыслям о Капараки и его неродственных поступках особую жгучесть и неприязнь. Нет, кажется, вины Капараки в ее смерти, но ведь жадность да скупость зятя не украшали ее жизнь с ним… В двадцать четыре года угасла, не познав радостей замужества… Нежданная болезнь, быстрая, скоротечная…
Почему так? Ведь крепкие же все Бутины! Выносливые, не хворые, привычные к трудам, не изнеженные бездельем! Хоть Стеша, Степанида Дмитриевна, хоть Наталья Дмитриевна, хоть Коля, Николай Дмитриевич, хоть Таня, Татьяна Дмитриевна. Вон Татьяна со своим офицером чуть ли не всю Европу изъездила после свадьбы. С такой же легкостью вояжировала по Альпам, как он, ее брат, ныне объезжает Дарасунские прииски! Пусть не верхом, как сейчас он, пусть в каретах да по тамошним цивилизованным железным дорогам, все одно — здоровье надо иметь завидное! Милейшему нашему зятю, Вольдемару Заблоцкому, та поездка трудней досталась! Храбрится, грудь выпячивает, а в тягость ему женина неугомонность и страсть к перемене мест!
Впрочем, в Татьяне Дмитриевне не пустая жажда путешествий, в ней бутинская любознательность сказывается!
Вот и старшой братец Николай Дмитриевич со своей Капитолиной Александровной в заграничных бегах пребывают. Второе свадебное путешествие за десять лет их супружеской жизни!
Занятные, хотя и не вполне обстоятельные, письма шлют брат и невестка из европейского далека. Маловато дельных сведений, касательно особенностей посещаемых стран, коммерческой жизни, промыслов, всяких хозяйственных новинок, — он в своих ответах хотя и кратких, обращает их внимание на эту сторону поездки, ведь тут у него советчиков не так уж много, Капараки не в счет, с ним построже надо, у него больше крен в сторону дам и карточного стола…
