Ничего в палатах английских купцов в Москве не сохранилось от времен их постройки — только каменные тесаные блоки, из которых сложены подвалы, и часть стен. Остальное реконструировано. «Все выглядит, как новое, из чистки». В девяносто четвертом году приезжала Елизавета Вторая, расписалась в книге почетных посетителей и подарила музею макет той самой нимфозории, которую Левша подковал. Макет, кстати, выполнен в одну треть величины блохи. Сколько лет прошло с тех пор — мы уж и ружья кирпичом почти не чистим, — а все англичане успокоиться не могут. Задели мы их за железное. Конечно, подковывать блоху не стали — два раза одну шутку повторять никакого интереса нет, а только наши эксперты ее краем глаза посмотрели и видят — блоха-то насквозь больная. На главной сердечной шестеренке трех зубьев не хватает, а те, которые есть, — считай, наполовину стесаны. Ну, и все ножные шарниры ржавчиной поедены. Уж какие там верояции — ей, бедной, надо на первую группу садиться, а лучше ложиться и лежать, не двигаясь. Она и лежала. Английский посол раз в год наведается чаю попить с директором музея, на блоху одним глазком глянет, убедится, что она, болезная, в своей коробочке на красном бархате не шевелится, улыбнется уксусно, по-английски, пожелает удачных покупок директору и в посольство укатит.
Так бы оно и продолжалось, кабы не новый президент. Уж как он прознал про английскую нимфозорию — не ведаю. У него докладчиков много. Вызвал он к себе предыдущего президента премьер-министра.
— Как же так, — спрашивает, — целое министерство нанотехнологий у нас есть, а одну несчастную блоху…
И так нехорошо на премьера посмотрел… Вернулся тот к себе в Белый дом, лег на премьерский диван, лицом к стенке повернулся, и так ему стало обидно… Обедать его звали, не пошел. Ни на письма, ни на звонки целых пять минут не отвечал. Приходил директор ФСБ — звал играть в разведчиков — даже с ним не пошел. Ну, да на обиженных, как известно, воду возят. Еще через пять минут премьер-министр вскочил и приказал немедля вызвать министра нанотехнологий. Привезли его. Министр еще на горных лыжах был и снять их не успел — так быстро его привезли. Стоит, понять ничего не может — только веснушками своими хлопает да лыжными палками по полированному паркету царапает. Впрочем, что тут понимать, когда дадено тебе две недели сроку на все — тут исполнять надо, а не то самого в блоху превратят и танцевать заставят.
Поехал министр по институтам, заводам и фабрикам — искать мастера. К одним заедет — они китайские батарейки делают, у других в институте китайские полотенца по лицензии шьют — до того махровые, что просто оторопь берет, а третьи и сами уж китайцы. Купили бывший ракетный завод, перестроили его в огород и выращивают репчатый лук. Луковицы такие огромные — с голову министра. Китайцы уверяли, что и не глупее. Неделю министр таким манером проездился и устал как собака. Он, между прочим, еще и на лыжах был, поскольку времени их снять у него так и не было. Положение такое — хоть в отставку подавай. Пригорюнился он… — Вот, думает, нашли рыжего… С другой стороны — еще неделя осталась. Бог не выдаст, а свинья… тут он стал считать свиней, которые не съедят, сбился со счета на третьем десятке, плюнул в сердцах и решил не сдаваться заранее. На Урале, по слухам, еще остались могикане, которые знали, в какой руке молоток, а в какой напильник держать. Дали ему в агентстве адресок одного оборонного завода в Нижнем Тагиле, где не платили всего два года зарплату и народ еще не успел разбежаться. Вот туда он лыжи и навострил.
Вовремя приехал — там как раз на металлолом все растаскивали и помещения под офисы и солярии с магазинами в аренду сдавали. Министр мигом к директору завода. Наобещал ему с три короба — и тюрьму, и суму, и черта в стуле, на котором директор уж еле сидел. Оборонный же завод, мать его… Ты здесь что?! Ты здесь чем, в том смысле, что за каким?! Да за тот бардак, что ты на вверенном тебе предприятии развел, партбилет «Единой России» на стол положишь! Все счета твои прикроем! Дом в Испании, на тещу записанный, отберем!
И давай на него лыжами наезжать да палками, куда не хочешь, тыкать.
— Ну, — отвечает директор, когда его в чувство после обморока привели, — так бы сразу и сказали. Помогу, конечно, чем смогу. Кадры у меня уж не те, но за одного парнишку я вам ручаюсь. Что хочешь смастерит. Рукастый очень. Лезет ими везде, зараза…
— Левша? — спрашивает министр.
— За это не беспокойтесь, — отвечает директор, — левшее не бывает. У него как раз обе левые.
Ровно через неделю после того разговора приехали президент и премьер-министр и на Варварку, в палаты Старого Английского двора. Ночью приехали, инкогнито. Разбудили директора музея, который третьи сутки не спал — ждал высоких гостей. Тот по узкому коридорчику, в толстой стене сделанному, повел их в специальную комнату, в которой нимфозория английской работы хранилась. Заходят, а Левшу как раз министр нанотехнологий за вихры таскает.
— Что ж, — кричит, — ты, чудила из Нижнего Тагила, с тонким механизмом сделал, а?! Мало того, что как лежала, так и лежит — так ее еще и раздуло. Ты посмотри сам в мелкоскоп-то, идиот! Вишь, у нее пластинки стальные на пузичке как изогнулись! Того и гляди — лопнет.
