Зина любила сюрпризы. Любила, когда ей делали сюрпризы и когда она сама их делала.
Поэтому, взяв отгул в своей конторе в пятницу, она без предупреждения поехала к мужу на дачу. Женаты они были совсем недавно, и предстоящая встреча обещала одну только радость и ничего больше. Хотя, как рассуждала Зина уже в электричке, эту самую радость мог им испортить племянник Кирилл, который гостил у них на даче и, как шутил муж Дмитрий, присматривал за своим дядей. Самый настоящий третий лишний, хотя ему всего-то семь лет. Это был крупный полный мальчик с румяными щечками и добрыми карими глазами. Он любил вареники с вишней, карасей в сметане и носил шорты. Зина подумала, что шорты в один ряд с варениками и карасями она поставила бы зря, но передумывать было уже поздно. Она прикрыла глаза и всю оставшуюся дорогу представляла, как Кирилл с пухлыми загорелыми коленками выбегает из домика и мчится к ней во весь опор, а следом выходит ее муж с теннисной ракеткой в руке.
Но она почему-то не могла представить себе его лицо, глаза… Прошло всего пять дней, а память, как безжалостное июльское солнце, сожгло, словно на акварели, любимые и милые сердцу черты.
Зина сошла с электрички, вдохнула густой аромат теплых влажных трав и оглянулась. Вокруг нее раскинулось поле, сплошь покрытое желтыми, розовыми и белыми цветами. Оранжевая глинистая дорога, обрамленная рядами дикой смородины, вела в дачный поселок, куда и потянулись высыпавшие из электрички горожане в белых панамах и цветных косынках.
Зина ускорила шаги и очень скоро оказалась перед своей калиткой. Первое, что она увидела сквозь металлическую сетку, были розы. Они наконец-то распустились. А возле крыльца на грядке краснела клубника. Зина улыбнулась и толкнула калитку. Почти в это же время дверь дома распахнулась, и на крыльце показался Кирилл. Он был, по своему обыкновению, в синих шортах, белая футболка его была вымазана красным.
— Привет, Кирюша! — крикнула Зина и поспешила навстречу мальчику.
— Тетя Зина! — мальчик сбежал по ступенькам и оказался в крепких теткиных объятиях. — А дядя Дима рано утром к вам поехал. Сказал, что соскучился.
У Зины ослабели руки. Она потрепала темные шелковистые кудри племянника и устало облокотилась на перила.
— Ну вот и сюрприз, — с горечью сказала она.
— Но он вернется! Он же только за вами поехал, а раз вас там нет, значит, он очень скоро вернется назад!
— Ну хорошо, пойдем в дом. Вы, надеюсь, не голодали без меня? — Войдя, Зина сразу же принялась выкладывать из корзины хлеб, сыр, колбасу, пакеты с мукой, сахаром, коробку с конфетами.
Кирилл тут же по-хозяйски распихивал все по шкафчикам и полкам, клал в холодильник.
— Ты завтракал?
— Только чай пил.
— Тогда давай-ка позавтракаем, а потом еще чайку попьем. Сбегай, принеси мяты и смородины.
Кирилл убежал, а Зина тем временем переоделась и, оставшись в купальнике, поставила на плиту чайник. Настроение было явно испорчено. Она поднялась на второй этаж, в спальню, села на застеленную синим пледом постель. Да уж, не вовремя Дима проявил инициативу, нечего сказать…
Она слышала, как вернулся из сада Кирилл, и крикнула ему, чтобы он присмотрел за чайником. А сама вытянулась на постели и принялась рассматривать потолок. Ей захотелось поплакать. Она всегда плакала, так стало жаль себя. И тут ее взгляд остановился на старинном трюмо, которое они с мужем купили неделю тому назад у соседей. Рядом с тусклым зеркалом на полочке лежала маленькая розовая гребенка. Чья? Зина резко поднялась и, взяв ее в руки, увидела между зубцами два застрявших рыжеватых волоска.
Она спустилась вниз. Чайник уже стоял на столе, и Кирилл укладывал в него вымытые листья смородины и мяты.
— У нас были гости? — спросила, стараясь не выдавать своего волнения, Зина.
— Нет, никого не было…
— А тетя никакая не заходила?
— Нет…
— А что делал дядя Дима, пока меня не было, — спал, как всегда?
— Да нет, рыбу ходил ловить. Мы ее засолили, а часть даже успели повесить в сарае…
— Понятно. А ты чем же занимался, дорогой племянничек? Не скучал?
— Нет, я сконструировал два робота, поймал четырех стрекоз и шесть бабочек. Хотите, я вам все покажу?
Зина, едва переставляя ноги, пошла за Кириллом в его комнату. Залитая солнцем, она была сплошь завалена детскими книгами, мячами, журналами, машинками… Над раскладушкой, застеленной голубым пушистым одеяльцем, были наклеены репродукции, вырванные из журналов, а также фотографии мальчишеских кумиров — Шварценеггера, Брюса Ли и тому подобных мышечных монстров. На маленьком столике лежало несколько альбомных листов с наколотыми на них стрекозами и бабочками, рядом на полу валялся марлевый самодельный сачок.
— А тебе не жалко было убивать стрекоз? — спросила неожиданно для себя Зина.
Глаза Кирилла округлились:
— А разве им больно?
— Конечно, больно. Они ведь были живые.
— Но у них не было крови, они даже не кричали, и я подумал…
— Кричали, но только ты не слышал. Запомни, Кирилл, все, что движется, — все живое.
И тут она увидела слезы на глазах мальчика.
Она хотела сказать ему что-то утешительное, но его в комнате уже не было. Синие шорты мелькнули за окном и скрылись в малиновых зарослях. «Ну вот, и ему настроение испортила».
