Они сидели в машине и сквозь стекло наблюдали за ярко освещенными стеклянными дверьми, возле которых толклись несколько поздних посетителей, потерявших всякую надежду пройти в ресторан. Картонная табличка с крупно написанными словами: «Извините, свободных мест нет» — болталась на двери, а за ней маячила седобородая голова швейцара дяди Миши в фуражке с золотым околышем.
Все было чин по чину, как в больших городах.
«Странное дело, — размышлял сержант милиции Степан Малохоев, сидевший с автоматом на коленях рядом с водителем, рядовым Ванькой Быковым, — городишко-то сто домов, и день будний, а кабак полон...» И продолжил свою мысль вслух:
— Не пойму, откуда у людей столько денег? Вот ты, Вань, пошел бы сегодня в этот «Сокол»?
— А ты спонсируй! — ощерился плохими зубами водитель.
— А ты, Серень? — Сержант обернулся к сидящему сзади рядовому Чуркину, тоже вооруженному автоматом.
— Да чего ты душу травишь? — зло ответил тот. — Есть бабки, иди, а нет, так молчи. Надоело уже!
— Ты как разговариваешь, Чурка, со старшим по званию? — Степан по-хулигански вытянул далеко вперед нижнюю губу. — Ты на кого хвост подымаешь, салага?
— А ты не прие... — едва не взорвался Чуркин.
— Кончай, ребята! — оборвал разгорающуюся ссору водитель. — Дело делать приехали или базарить?
— А че он?
— А сам че?.. — уже беззлобно поставил точку сержант и, подняв с пола початую бутылку водки, отвинтил колпачок и сделал глоток. Протянул назад — Чуркину, а сам, приоткрыв дверцу, смачно сплюнул.
Чуркин тоже отхлебнул и отдал бутылку водителю. Быков посмотрел на нее со слабым сомнением.
— Да пей спокойно, — поморщился сержант, — кому ты ночью нужен? Ты сам и есть законная власть, запомни...
Им было скучно. Даже, можно сказать, горько и тоскливо. Хотя дело, ради которого приехали сюда, к шикарному ресторану «Сокол», где еще располагались и танцевальный бар, и казино, обещало быть незаурядным. Но время шло, опускалась на небольшой городок Воздвиженск холодная и дождливая осенняя ночь, из бара доносилась веселая, отрывная музыка, а клиенты не появлялись. И все меньше хотелось их ждать...
Клиенты, с которыми собирался провести «воспитательную работу» прибывший сюда наряд милиции — по личному указанию самого начальника районного управления внутренних дел подполковника Затырина, — уже третий час веселились в ресторане. Заходивший туда — не в зал, конечно, дальше роскошного фойе с пальмами его с оружием не пустил дядя Миша — из-за занавески сержант понаблюдал за шумной, крикливой компанией, и стало ему завидно. Другие гуляют, и все им по хрену, а ты сиди и жди. А чего ждать-то? Обидно. И вместе с обидой появилась злость на тех, кто сейчас сидел за щедро накрытым столом. Наворовали, твари, у народа его кровные денежки и гуляют себе — в будний-то день!.. Гуляйте давайте, будет вам сейчас праздник!..
Вернувшись в машину — старый, обшарпанный «козлик», сержант поделился своими соображениями с товарищами. Те испытывали подобные чувства — давить их всех надо без всякого сожаления!
Нет, всех давить они не собирались. Такого разговора с подполковником, с Павлом Петровичем, не было. Степану с товарищами предстояло всего лишь преподать двоим упрямым коммерсантам наглядный урок внимательности и сообразительности, что, по мнению того же Павла Петровича, должно было заодно и научить этих несговорчивых клиентов покорности.
Итак, какая ставилась цель? Показать, чья власть в городе. Объяснить, с кем необходимо считаться. А можно это рассматривать и как последнее предупреждение — тут уж как получится. Но до смертоубийства им было велено не доводить дело ни в коем случае. Все, напротив, предстояло проделать корректно и в соответствии с законом — проверка документов, возникающие вопросы, то, се, обыск на месте, морды на капот, — это чтоб упорные коммерсанты почувствовали, кто они такие на самом деле, что с ними могут сделать те, в чьих руках власть. А убивать их незачем. Вполне достаточно им хорошенько морды начистить, но только так, чтобы следов поменьше осталось. Ну а если человек сам поскользнулся на мокром асфальте и приложился будкой о бордюр, так это ж любой врач поймет! Особенно когда клиент под градусом. Такая вот диспозиция.
— Слышь, Степ, а чего они нашему Паше, дорожку перебежали, что ли? — спросил Чуркин. — За что им козью морду-то?
— Не твое дело, — огрызнулся сержант. — Или испугался уже?
— Да я по делу. Ну начистим им рыла, а потом чего? Оставлять? Или в больницу везти?
— У них там гостей до фига — будет кому везти, не твоя забота... Вон машинка-то, видишь? Японец! Тебе на один бензин для него сто лет пахать без передышки! Суки они... Паша сказал, что эти козлы совсем оборзели, нормальных человеческих слов не понимают. Не хотят платить. Прокурор, говорит, намекал, что с техникой, с компьютерами неплохо бы помочь. Как об стенку горох. Мэр с ними беседовал, а ему ведь на новый срок скоро надо, — значит, и финансовая помощь нужна. Не на свои же бабки он будет выбираться, верно? А эти вместо помощи выставили в витрине своего супермаркета плакат с Гузиковым и написали под ним, а он же хохол, что по-хохлацки «гузка» — это куриная жопа и если народ его снова выберет мэром, то сам же и окажется в этой жопе. Уже теперь окончательно. Ну Савелий и полез на стенку, Пашу нашего вызвал. «Хулиганство! — орет. — Я их под суд!» Прокурор то же самое: «Задержать!» Ну Паша к ним, а те: «Мы не знаем, кто вывесил, мы не видели, извиняемся, виноваты». И сняли. И в газете своей, в «Новостях» этих, принесли извинения мэру за свой недосмотр. И повторили все, что было на том плакате написано. А народу только и надо — поржать! Да и плакат целый день провисел, все ж его видели. Лучше б уж, говорят, не извинялись!
![Гостиница «Сигма» [Сборник]](/storage/book-covers/00/00c76040cf086afb5d6e6fb039efe5b2e26e82b1.jpg)
