— Невил, сегодня выгуливать собак придется тебе! — объявила миссис Джеймс. — Мне нужно съездить в Чиппи за собачьим кормом и наполнителем для кошачьих туалетов.
Ее сын, сидевший за столом, заваленным документами, поднял голову. Затем он снял очки и, прищурившись, посмотрел на мать. Перед его светло-голубыми глазами предстало размытое пятно, которое постепенно приобретало более четкие, знакомые очертания.
Миссис Джеймс терпеливо наблюдала за тем, как сын разглядывает ее, и уже в который раз подумала, что без очков Невил — очень симпатичный молодой человек. Как и раньше, придя к такому умозаключению, она испытала смешанные чувства: к материнской гордости примешивалось злорадство. До тех пор пока какая-нибудь девица не подцепила Невила на крючок, он останется дома и будет по-прежнему помогать ей. Несмотря на давнее презрение к мужскому полу в целом, миссис Джеймс все же соглашалась с тем, что без мужчины в доме плохо — пусть даже без такого, как Невил.
— Я только что начал составлять ежемесячный отчет, — недовольно проворчал Невил. — Пусть с собаками гуляет Джиллиан!
— Когда ей выгуливать собак, если она должна вычистить все кошачьи клетки? Кстати, мог бы и помочь ей после прогулки! Сейчас у нас всего четыре собаки. А отчет можно и вечером дописать.
Поняв, что мать уже придумала ему занятия на целый день, Невил возмутился:
— Если хочешь знать, у меня и свои дела есть!
— Какие у тебя могут быть дела?!
По случаю поездки в город миссис Джеймс надела теплую стеганую жилетку — самую лучшую, которая, впрочем, не очень отличалась от остальных, похуже. Этой жилеткой и ограничилось ее стремление принарядиться. В остальном она себе не изменила: коричневые вельветовые брюки, фланелевая рубашка цвета хаки и грубые шнурованные ботинки. Стриглась она тоже очень коротко, по-мужски. Волосы у нее были серо-стального цвета и жесткие, как проволока. На то, что она женщина, указывали лишь выпуклости спереди на рубашке. Лицо у миссис Джеймс было обветренным, морщинистым. Ее трудно было назвать старухой — ей исполнилось всего сорок девять, но создавалось впечатление, будто ее лицо грубо высекли из камня, а потом долго вымачивали под дождем и высушивали ветром, добиваясь полного слияния с окружающим ландшафтом. И никакой косметики! Как обычно, намек сына на то, что у него могут быть свои дела, не связанные с работой в их гостинице для кошек и собак, вызвал бурю негодования в закаленной в битвах и покрытой рубцами от многочисленных ран душе миссис Джеймс.
— Я обещал Рейчел, что вечером зайду в «Малефи». Она просила меня дать ей еще один урок игры в шахматы, причем непременно сегодня, потому что завтра они с Алексом едут в Лондон, на цветочную выставку в Челси.
— Ничего себе! — Обветренное лицо миссис Джеймс побагровело от возмущения и презрения. — Неужели эта фифа не может хотя бы один день в деревне занять себя сама?
— Она не фифа! — Невил слегка покраснел. — Просто она не похожа на тебя, мама… — Он поспешно добавил: — Она не такая умелая, как ты.
Миссис Джеймс подозрительно прищурилась:
— Мне пришлось стать умелой, потому что иначе я просто не выжила бы! Я из сил выбивалась, пока растила тебя. Надо было тебя кормить и обеспечивать нам с тобой крышу над головой!
— Знаю, мама. — Невил снова надел очки и взял ручку, прекращая наскучивший спор.
Миссис Джеймс прекрасно понимала, почему сын так к ней относится. Она постоянно заводит одну и ту же песню, вот он и привык. Но она ничего не могла с собой поделать. Ее сжигала холодная, угрюмая ярость. Такие споры лишний раз напоминали: наступит день, когда она больше не сможет удержать Невила возле себя, и он ее бросит — как когда-то ее бросил его отец. Невилу двадцать семь лет; кстати, внешне он весь в отца.
— Проклятье! — в сердцах воскликнула миссис Джеймс.
Невил продолжал писать как ни в чем не бывало. Он уже привык, что мать постоянно что-то бормочет, разговаривая сама с собой.
— Вот не думала, что у нее хватает мозгов для игры в шахматы! — Миссис Джеймс упорно гнула свое. — Я думала, ее развитие остановилось на детских настольных играх…
— Если хочешь знать, она неплохо играет в шахматы. У нее к ним природная склонность.
Насчет того, к чему у Рейчел Константин на самом деле имеется природная склонность, у миссис Джеймс были свои соображения. Она с трудом заставила себя промолчать.
— Не забудь выгулять собак! — почти прокричала она.
— Ладно, мама… когда закончу с бухгалтерией.
Миссис Джеймс в сердцах топнула ногой. Невил становится все упрямее — и все несговорчивее. А виновата во всем проклятая фифа, богачка, разряженная в пух и прах. Порхает по Линстону, словно по подиуму… И отчего все встречные мужчины готовы выполнить любое ее желание, стоит ей поманить их пальчиком?
— Как сука во время течки! — проворчала миссис Джеймс, глядя в окно на высокую трубу, торчащую вдали над деревьями.
Будь проклято «Аббатство „Малефи“» и в особенности Рейчел Константин! Невилу, дурачку несчастному, ума не хватает понять, что она с ним играет. Вот что хуже всего! Такая хищница ни за что не станет рисковать своим браком ради мимолетной интрижки. А если и заведет шашни на стороне, то не с таким, как Невил, ведь у Невила нет денег! Стоит мужу проявить недовольство, и Рейчел тут же укажет Невилу на дверь. И тогда ее мальчик будет страдать… Может быть, он даже захочет уехать из Линстона подальше, чтобы забыть ее, или наделает глупостей под влиянием чувств…
