1889
Кора Оукли откинулась на кружевные подушки. Пот струится по лбу, течет по носу и по верхней губе, скапливаясь в солоноватую лужицу в морщинке в углу рта. Она этого почти не замечает. Щупальца боли тянутся от пульсирующей челюсти к плечу через шею. Правая сторона лица горит огнем. Зуб вырван три дня назад, и дантист обещал, что скоро заживет.
Почему мужчины без конца лгут? Кора дотронулась до распухшей щеки и скривилась.
Комната в башне принадлежит ей с тех пор, как она впервые ступила ногой в Форуэйз. Здесь почти сплошная бархатная полутьма, только на кровать падает кружок света от лампы на ночном столике. Фарфоровая лампа разрисована фиалками. В пузатом стеклянном абажуре горит огонь, питаемый залитым в основание горючим, сердито мечется и скачет, как пойманный чертенок, желающий вырваться на свободу и сделать какую-то пакость.
«Надо сменить покои, — решила Кора. — Нехорошая комната. Никогда мне не нравилась».
Эту комнату ей отвел Уильям. Его апартаменты в другом конце дома. Не совсем нормальное устройство для супружеской пары, но так хочет Уильям — известно почему.
Как бы услышав мысленный оклик, он вошел в открывшуюся дверь с небольшим подносом и сказал, ставя его на столик у лампы:
— Ну вот, я все исполнил. Бакстер приготовил по рецепту Перкинса.
Кора взглянула на знакомый пузырек с рукописной этикеткой «Laudanum» и надписью ниже в скобках (настойка опия).
— По сведениям Бакстера, появляются новые средства от зубной боли. А я ответил, что ты предпочитаешь известные, уже испробованные лекарства. — Он помолчал, как бы ожидая ответа, и, не дождавшись, кратко перечислил: — Вода, стакан, чайная ложечка. Сразу примешь? — И протянул к бутылочке руку.
Кора перекатила из стороны в сторону голову на подушке. Пусть он скорей уходит. Она сама знает, как принимать настойку. Опий стал старым другом, к которому взываешь из пучины черной тоски и уныния. Можно будет спокойно заснуть, забыть о безумной боли в воспаленной десне с дыркой на месте бывшего зуба. Но даже перспектива сна порождает тревожную дрожь предчувствия. В последнее время сны полны кошмаров. Сплошное отчаяние. Неужели никогда не будет покоя ни во сне, ни наяву?..
— Ну хорошо. — Уильям наклонился, запечатлел на влажном лбу бесстрастный поцелуй. — Доброй ночи.
Шагнул к двери — Кора обрела дар речи, окликнула его.
Он оглянулся, взявшись за круглую дверную ручку, вздернув темные брови. Даже в нынешнем плачевном состоянии видно, как он хорош собой. Понятно, почему в ту пору в него с первого взгляда влюбилась легкомысленная девчонка семнадцати лет. Без памяти влюбилась в насквозь испорченного мужчину.
С максимально возможной при флюсе четкостью Кора проговорила:
— Утром я увольняю Дейзи.
— Не заботится о мальчике подобающим образом? — холодно уточнил Уильям.
— Мне не нравится ее поведение.
— В каком отношении? — Хоть он стоит в тени, на лице написано недовольство, в тоне сквозит презрение.
«Считает меня дурой», — поняла Кора. Но из-за боли невозможно спорить. Вместо этого она сказала:
