Марусина мама уехала в город к дедушке. Марусю она не взяла, потому что дедушка был нездоров.
И Маруся осталась на целый день у Людмилы Васильевны.
Серёжа и Шура, сыновья Людмилы Васильевны, как только увидели Марусю, стали шептаться и хихикать.
– Перестаньте, – сказала им Людмила Васильевна. – Это ваша гостья. Пойдите погуляйте с ней. Она хорошая девочка.
Братья захохотали и пошли к речке.
Маруся – следом.
У реки Серёжа заговорил с Марусей.
– Эй, ты, пигалица, – сказал он, – чего стоишь в кустах? Иди сюда.
– Она воды боится, – наверное, бешеная, – сказал Шура.
Маруся не ответила ничего. Она вышла из кустов, взяла камешек, бросила на песок и стала гонять его, прыгая на одной ножке.
– Задаётся! – удивился Серёжа. – Не разговаривает.
– Она птица, а не человек! – захохотал Шура. – Прыгает по песочку.
Маруся ничего не ответила. А братья снова пошептались, и Серёжа подошёл к Марусе.
– Читать умеешь? – спросил он.
– Умею, – ответила Маруся.
– Это какая буква? – спросил он и нарисовал на песке О.
– Это буква О, – ответила Маруся.
– Врёшь, это ноль, – ответил Серёжа.
– Нет, О.
– Нет, ноль. Плавать умеешь?
– Умею.
– У нас не очень-то поплаваешь.
– Почему? – спросила Маруся.
– Живой волос, – ответил Шура и подмигнул.
– Какой это живой волос?
– Очень простой. Жёлтенький. Плывёт и вертится, как буравчик. Ты от него, а он следом – ки-хи, ки-хи. Догонит и в пятку… Потом целый год ходить нельзя. Или можно, только на цыпочках.
– А как же вы купаетесь?
Серёжа подумал и ответил:
– Мы всё лето босиком бегаем. У нас пятки каменные. Не провернёшь.
Маруся поглядела на братьев, хотела понять – врут они или нет. Но понять было трудно. Братья спокойно смотрели на неё круглыми глазами. Брови у них белые, ресницы белые, на носах веснушки. У Серёжи двух зубов нет, выпали. На их месте уже начали расти новые, и он всё трогал их языком.
– Чего ты нас рассматриваешь? – спросил Шура. – С ума сошла, что ли?
– Я домой пойду, – сказала Маруся.
– Брось чушь говорить! – крикнул Серёжа. – Иди садись в лодку. Мы будем играть в войну. Ты будешь белый десант. Это значит – ты высадишься на наш берег с военного корабля. А мы выбежим из кустов и тебя уничтожим.
Маруся подумала и вдруг так толкнула Серёжу, что он упал. Потом повернулась, пошла и села в лодку.
– Только подойдите, хулиганы, – сказала она. – Я вас водой обрызгаю.
– Ты вон какая! – закричал Серёжа. – А ну, Шура, заходи с того бока. Хватай её! Тащи! Мы её научим! Мы ей покажем!
Маруся завертелась в лодке, схватила консервную банку, которая лежала на дне, наклонилась за борт и вдруг с ужасом увидела, что лодка поплыла.
Маруся была девочка довольно тяжёлая, лодка под её тяжестью раскачалась и снялась с прикола.
Братья, поняв, что случилось, сначала замерли от страха. Маруся тоже неподвижно стояла в лодке, глядела на мальчиков.
И вот лодка вышла на середину реки и поплыла по течению.
Река была не широкая, но быстрая. Не успели братья опомниться, как Маруся была уже возле поворота. Она не кричала, не плакала, а спокойно глядела на братьев. Так и уплыла. И вдруг Серёже её стало жалко, так жалко, что он крикнул Шуре:
– Это всё ты натворил!
И стал раздеваться.
– Почему я? С ума ты сошёл, что ли? – спросил Шура тихо.
– Потому что куда её теперь занесёт? – кричал Серёжа. – Беги за вёслами. А потом беги к мосту по шоссе. Жди там. Речка круги делает, а шоссе идёт напрямки. Жди там, вёсла бросишь нам с моста, когда мы подъедем.
Серёжа разделся, подтянул свои синие трусики повыше и бросился в воду.
– Маме не проболтайся! – крикнул он уже из воды и поплыл, как их учил знакомый папин пловец – боком, быстро, не брызгая и ровно дыша.
А Шура через минуту уже мчался по шоссе с вёслами. Знакомые кричали со всех балконов и из садиков:
– Куда ты?
– Что случилось?
– Смотрите – Шура с вёслами по шоссе бежит. Стой, Шура!
Но он не отвечал никому, работал пятками, летел, только пыль вилась следом.
С топотом влетел Шура на мост и стал у перил, задыхаясь. Он глядел вверх по течению. Речка, быстрая, жёлтая, неслась под мостом. Шура смотрел, смотрел, и вдруг ему показалось, что речка стоит на месте, а он с мостом быстро плывёт вперёд. Это ему понравилось.
Он опёрся о перила и плыл, и летел. Немного погодя он стал даже командовать вполголоса:
– Вправо! Левей! Оглохли там, что ли? За кусты не зацепиться! Есть!
Но вот мимо проехал грузовик. Шура отвернулся от реки, взглянул на машину. Когда он снова стал смотреть вниз, – мост стоял, а река неслась. И вдруг Шура вспомнил всё, что случилось. Он с тревогой посмотрел вдаль: нет ни лодки, ни Серёжи.
Шура положил вёсла на мост, спустился к самой речке, опять поднялся наверх. Сбегал на ту сторону. Время шло и шло. Солнце поднялось высоко, пекло голову. Икры и шею стало пощипывать – с них от солнца недавно слезла кожа.
Что такое? Где Маруся? Где Серёжа?
– Серёжа! – крикнул Шура негромко. Потом откашлялся и крикнул во весь голос:
– Гоп-гоп!
Нет ответа. Только что-то зашуршало в кустах, – наверное, запрыгала лягушка. Шура опять спустился к речке и вдруг увидел – что-то маленькое, красное качается на воде, приближается к мосту.
Шура схватил сухую длинную ветку, подцепил это маленькое и красное, подтянул к берегу, взял в руки, и у него заколотилось сердце, как будто он пробежал два километра.
