«Истинная ценность жизни определяется тем,
как часто твоя душа замирала от восторга»
Соитиро Хонда
Антарктида. Континент-загадка. Самый холодный, самый южный, самый высокий, наименее исследованный и не принадлежащий никому. Снежная пустыня, гигантский морозильник, продуваемый ураганными ветрами вдоль и поперёк.
В последнее время глобальное потепление ускорилось. Ледники стали крошиться, таять буквально на глазах, а площади океана, занятые скоплениями айсбергов, увеличились. Обнажились участки суши, которые ранее тысячелетиями были погребены подо льдом.
В море Уэдделла бушевал десятибальный шторм. В свинцовом небе галопом неслись тучи, посыпая всё вокруг ледяным дождём. Высоченные тёмные волны вздымались и опадали. На их гребнях волновались барашки пены. Неистовый ветер сбивал их, превращая в белую взвесь, нёс в сторону. Волны с плеском и брызгами перелетали через плоские айсберги, именуемые «столешницами» или врезались в высокие, изборождённые трещинами плавучие горы. Сами айсберги катались на них, словно на качелях, сближаясь или отдаляясь друг от друга, иногда сталкиваясь и крошась на несколько белых островков, размерами поменьше. При этом с них откалывались куски льда, которые, съехав по крутому склону, шлёпались в воду, тонули, всплывали…
В этой круговерти отчаянно боролось за жизнь научно-исследовательское судно. Пару дней назад у него внезапно вышли из строя радио и радар — приборы, без которых оно в одно мгновение ослепло и оглохло, а потому попало в опасную ловушку.
Судно шло против волн. Оно надрезало их форштевнем, принимая на палубу солёный душ, переваливалось через гребень, приподнимаясь и ударяясь днищем о воду, устремлялось вниз, к ложбине, после чего вновь поднималось вверх.
В ходовой рубке судоводитель, бледный, как мел мужик в бушлате, заросший бородой по самые брови, крутил архаичный штурвал, наблюдая за айсбергами, которые колыхались впереди, позади и сбоку корабля. Каждый из них был способен раздавить судно, словно ореховую скорлупу. Рядом с ним стоял маленького роста капитан с седой бородкой-испанкой, кустистыми белыми бровями, крупным носом и высоким лбом. И тоже бледный, как покойник.
— Помилуй Бог, сколько их! Только бы не столкнуться! Лево руля! Больше лево! Так держать! Стоп машина! Право на борт! Малый вперёд! Стоп машина! Полный назад!
— Капитан, нас зажимают льды!
— Господи, помилуй! — капитан метнулся к устройству внутренней связи, схватился за микрофон — Полундра! Все на палубу с баграми!
В этот момент послышался глухой удар, сменившийся стонущим скрежетом по металлу. Корабль толкнуло вперёд, капитан от неожиданности расквасил себе нос о висевший рядом ящик.
— Ох, чёрт, откуда нам прилетело? — спросил он, пытаясь стереть кровь, но вместо этого размазывая её по лицу.
— Капитан, мы ложимся в дрейф. «Академик» больше не слушается руля. Не могу повернуть штурвал.
— В душу мать! Нам хана! Да где же все? — проорал капитан в микрофон, капая кровью. — Учёных тоже касается! Берите всё, что подлиннее — и мигом на палубу!
Распахнулась дверь, наружу один за другим стали выбираться люди в длинной, до пят, одежде с глубокими капюшонами. Людей тут же окатило водой, сбило с ног размашистой качкой. Кое-как, рискуя быть смытыми, они добрались до левого борта, за которым бултыхался ледяной камень, слава богу — небольшой. Упёрлись в него кто баграми, кто черенками от швабр, поднатужились, оттолкнули. Поспешили к другому борту, за которым тоже маячила белая угроза.
— Капитан, они не смогут остановить многотонный айсберг, если такой попадётся. Кроме того, «Академика» постепенно разворачивает вдоль волны. Нас может опрокинуть.
— Нужно, чтобы Юра нырнул, посмотрел что с рулём.
— Ты что, Сан-Саныч! Парня на смерть ведь пошлёшь.
— Он — единственный аквалангист из всей экспедиции. Он должен справиться. — капитан открыл аптечку, вывалил содержимое на стол. — Или мы все будем числиться пропавшими без вести.
— Но…
— Я знаю, Паш. — Сан-Саныч разорвал зубами упаковку, пропитал ватку перекисью водорода, засунул в ноздрю. — Но что мне делать? На кону жизнь всех.
Капитан хлюпнул носом, убрал аптечку, шатаясь, подошёл к устройству внутренней связи, взял микрофон:
— Вишневскому срочно готовиться к погружению. Осмотреть руль и доложить.
Через пару минут на прыгающую вверх-вниз палубу выбрались трое людей, отправились на корму, где, стянутый железными цепями, качался лёгкий одномоторный вертолёт. Один был облачён в гидрокостюм из неопрена, толщиной минимум миллиметров девять. По-военному быстро он натянул ласты, маску. Ему помогли водрузить на спину тяжелый акваланг. Без лишней спешки ныряльщик спустился по кормовому трапу и исчез в пучине.
Потянулись томительные секунды ожидания. Судно, по-прежнему, сильно качало, в опасной близости находились айсберги, которые время от времени люди баграми отталкивали от корпуса. Все понимали, что водолаз в любую секунду может получить травму, ударившись о борт, киль или айсберг, а то и вовсе расстаться с жизнью. Капитан сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Из ходовой рубки он не видел, что творилось позади неё. Наконец, один из сопровождающих зашёл внутрь.
![Крестный путь сквозь века [Перекресток столетий, Сквозь века]](/storage/book-covers/72/72f3000a881a849b12bd2a73341feb910e5dad02.jpg)
