Внучка Коррадо Прицци венчалась у пышного алтаря Санта-Грациа-ди-Трагетто, семейной церкви Прицци. Невеста блистала, хор величественно воспарял, монотонно бубнил священник. Жених — жгучий брюнет на пол-головы ниже невесты — был ее кузен Пэтси Гарроне, член семьи. Церковь была празднично обряжена лучами света и бархатом духовной музыки. Восьмидесятичетырехлетний дон Коррадо Прицци сидел на передней скамье справа у прохода и дремал, но даже в дреме лицо его не переставало шевелиться и блестеть, точно ядовитая морская звезда Терновый венец. Его маленькие острые и скользкие, точно две льдинки, глазки то и дело распахивались и внимательно поглядывали по сторонам. Рядом сидел его старший сын Винсент, отец невесты, плотный широкоплечий мужчина. Крепко сжимая руками колени, он хмурился и напевал себе под нос «Звезды и полосы навсегда». Подле был его брат Эдуардо с третьей «натурализованной» женой Бейби. Всех своих жен Эдуардо именовал Бейби — но не из желания подражать американцам, как он однажды объяснил матери, а потому, что один из кораблей экспедиции Кристофоро Коломбо, открывшей Америку, носил название «Нинья», а нинья значит «бейби» или «малышка».
— Все они у тебя малышки, — заметила тогда мать, — а почему не Пинты?
О том, чтобы называть их Санта-Мария, речь, понятно, не шла.
С виду Эдуардо был типичный Прицци: высоко взбитые седые кудри, костюм от римского портного Чифонелли и бумажник от Гуччи. Позади дона Коррадо сидел Анджело Партанна, его давний друг и консильери, советник семьи. Это был высокий сухопарый, лысый и безупречно элегантный человек лет семидесяти с лишним. За первыми двумя скамьями в правой стороне церкви, точно феромоны в густом запахе горящих восковых свечей, теснились ряды дальних Прицци, Партанна и бесчисленные Сестеро и Гарроне. Меж ними вклинились представители основных семей фрателланцы в Америке. Сол Прицци был женат на Вирджи Ликамарито, сестре главы детройтской семьи Оджи Ликамарито по прозвищу Ангел. Две девицы Гарроне вышли замуж за сыновей Дженнарио Фустино, главы семьи в Новом Орлеане, которая контролировала всю южную границу Соединенных Штатов. Племянница дона Коррадо Катерина была замужем за сыном Релиджио Карамаццы, главы чикагской семьи, а дон Коррадо доводился троюродным братом Сэму Бенефиче, боссу семьи в Новой Англии, и Карло Бензобаку Виджоне, державшему Кливленд.
Вместе всевозможные семейные фирмы составляли обширную сеть, которая могла действовать лишь при условии невмешательства полиции и благодаря сердечным, долгим отношениям с клиентами-жертвами. Бизнес семьи Прицци, в отличие от подобных организаций, был целиком основан на прочных связях с некриминальной частью общества, причем эти связи заботливо поддерживались обеими сторонами. Было бы ошибкой полагать, что Прицци противостоят прочим законопослушным гражданам, что они мошенники, которые обманывают простаков. Нет, обе стороны давно и выгодно сотрудничали, помогая друг другу, и являлись, по сути, важнейшей составляющей политической и экономической системы общества.
Задние левые скамьи занимали бойцы семьи Прицци и их командиры — капореджиме, или капо; этот почетный караул, числом семьдесят человек, составлял треть состоящих на службе у Прицци солдат. Ближе к центру сидели свои люди из штата комиссара полиции, районных управлений и низшие полицейские чины Нью-Йорка, все в гражданской одежде. Неподалеку расположились также управляющий одного из международных концернов, папский нунций, лидеры профсоюзов, звезды кино, оперы, театра, телевидения и спорта. На роль шафера пригласили чемпиона мира по боксу в полутяжелом весе. Подружкой невесты была действующая мисс Америка, с которой невеста познакомилась только утром. На трех первых скамьях бок о бок сидели сенаторы, конгрессмены, высшие чины полиции, телеведущие, самые лучшие и яркие журналисты, сотрудники окружной прокуратуры, прокуратуры штата и администрации президента. На хорах были установлены камеры ведущих телеканалов, а также собственные камеры и магнитофоны Прицци. С галереи велась радиотрансляция события — гул голосов ведущих сливался с величественной песнью хора. Читал священник, ему вторили алтарники, стрекотали старомодные репортерские камеры. Словом, Коррадо Прицци выдавал внучку замуж.
Чарли Партанна сидел в одиннадцатом ряду, справа, рядом с кузеном Паули Сестеро, кипо-продюсером. Сорокадвухлетний Чарли внешне напоминал покойного Фара Лэпа — худое лицо, выдающийся подбородок, стальные глаза под насупленными бровями. Подобно своему отцу, он был официально принят в дело в семнадцать лет. Отец Чарли, Анджело, работал заместителем Винсента и инфорсером у Прицци. Когда Чарли исполнилось тринадцать, он открыл счет своим убийствам. Это произошло на Ган-хилл-Роуд в Бронксе, где он до того ни разу не бывал. Отец ломал голову, не зная, как достать Фила Террона, дилера-отморозка, — тот, казалось, всегда был окружен людьми. Чарли выглядел как обычный паренек в коротких штанишках — вокруг крутились не менее тридцати таких ребят, поскольку Фил, по своему обыкновению, швырял им мелочь. Чарли вышел из-за машины, пальнул ему в голову, бросил пушку и смешался с толпой детей. Чарли был крепкий орешек и ничего не боялся. Разработав план, он хладнокровно приводил его в исполнение. Как-то раз копы обложили одну квартиру — установили прожекторы, громкоговорители, посадили снайперов в окнах и на крышах, — точно в кино. И все ради бандита по имени Щекастик Танкреди, члена семьи, убившего двух копов. Танкреди сумел передать семье записку, где сообщал, что сдаст весь бизнес Прицци на Восточном побережье в обмен на собственную жизнь. По крайней мере, выиграет время, чтобы его адвокат успел сориентироваться, а бешеные копы поостыли. Дон Коррадо был в шоке. Во время разговора с ним Анджело Партанна сказал:
