1
Меня предупредили:
— Могут быть непредвиденные последствия. Дефициты личности, провалы памяти. Когнитивный диссонанс, обусловленный двойственным восприятием. Не исключено, что альтер эго может на вас как-то влиять.
— Ладно, — храбро сказал я. — Это еще посмотрим. Где тут расписываться?
— Меня Валера зовут, — запоздало представился молодой человек и придвинул ко мне пакет бумаг. Я бегло их перелистал, потратив минуту. Зато не менее получаса проставлял подписи, причем на каждом листе.
Удивительные формальности для подпольного бизнеса.
Неделю меня исследовали. Брали всяческие анализы. Заглядывали через какой-то прибор в глаза. Снимали энцефалограммы. Подключали к томографам. Давали есть, не давали есть и опять брали, заглядывали, подключали. Часами томили в какой-то камере, исследовали каждую клетку тела — хотя причем тут, скажите, тело, если сканировать собирались только мозги?
Кто-то из мэтров — не помню — изрек: всё великое зарождается в самых тёмных углах. Рафик Муслюмов — он у нас за поджог отбывал — был почти кандидат по физике. Не по физкультуре, подчеркиваю. Он сказал:
— Существует соображение, что мышление — квантово.
И он — частью внятно, а частью так, что даже черти не разберут — изложил мне то, что касалось теоретической части его идеи. Мол, Пенроуз, Паули, Бор. Гейзенберг и принцип неопределенности. Я-то как раз за эти принципы срок мотал, так что кое-какие мнения на этот счет мне были знакомы. В ряду авторитетных имен у него фигурировали Мухаммед, Будда, Христос — в общем, это был полный набор не всегда пересекающихся мнений насчет существования пресловутой души. Которая, по мнению Рафика, есть квантовая составляющая всякого индивидуума, хочет он того или нет.
Кто интересуется, может пройтись по ссылкам в Сети. Я же не буду загромождать повествование.
— Между двумя подсистемами, находящимися в запутанном состоянии, имеется квантовая корреляция, — убеждал меня Рафик, агитируя завести себе двойника.
— Ты хочешь сказать, что между мной здесь и моим двойником на воле будет существовать жесткая взаимосвязь?
— Надо бы, чтоб была. Хотелось бы. Все зависит от физики ситуации, которая окончательно никому еще не ясна. С одной стороны квантовые состояния невозможно копировать — согласно тому же принципу неопределенности. А с другой — что мы копируем в нашем случае? Сознание, которое некоторыми расценивается как редукция квантового состояния твоего «я» к классическому? Или нечто большее? И насколько реально сохранение идентичности? Может, вы двое — ты и твоя актуальная копия — будете являться одной квантовой системой. Может — двумя подсистемами с корреляцией. А может, вообще ни хрена не получится — ну и что? Останешься срок досиживать — да что ты пристал?! — вдруг разозлился он. — Не хочешь — не надо! Другого найду. Я сам хотел, да заказчик против. Боится, что я от него как-то уйду — в параллельный мир, что ли? Кто тогда бабки отбивать будет?
Эта гневная вспышка лишний раз намекала на то, что влезать в это дело не стоит. Добавляла сомнительности предприятию. «Ну его к черту с таким принципом неопределенности», — подумал я. Однако сказал:
— Согласен.
После этого нас по чьему-то ходатайству перевели в отдельную камеру. Кроме того, у нас появился мобильник. Никто из администрации и не думал его отбирать. Рафик то и дело кому-то названивал.
— Сканер готов, — однажды сообщил он. — Тебя отвезут в одну хорошую клинику якобы для псих-экспертизы. А на самом деле будут тестировать для эксперимента. Пока будут готовить тебя — доставят болванку.
— Доставят — что?
— То, на что будут тебя копировать.
По его раздраженному тону я понял, что он не готов ответить на этот вопрос. Просто не в курсе, где эти «болванки» растут.
— Слушай, а заказчик кто? Кто этот проект финансирует?
— Витей зовут. Больше мне о нем ничего неизвестно.
— Какова вероятность успеха? — не отставал я. — Как я понимаю, прецедентов пока что нет?
— Вероятность всегда есть, — ответил он довольно уклончиво. — В отличие от прецедентов.
Возможно, подвернется случай свободу себе вернуть, помышлял я. Дать дёру из насиженных мест. Если же выберусь из эксперимента живым, то пообещали освободить от оставшегося наказания за невменяемостью. Да и в любом случае — какое-никакое, а развлечение. Разнообразие и перемена участи, которой бредят все каторжане еще со времен Достоевского. Рафиковы лекции уже навязли в ушах. Надо устроить себе каникулы. Мне еще два года сидеть — из трёх.
— Да ты не волнуйся так, — убеждал меня Рафик. — На микроуровне, в мире элементарных частиц эта система работает.
— Так это ж на микроуровне, — возражал я. — Это же совершенно другой аспект.
— Кстати, фамилия того француза, который это дело со спутанными фотонами провернул — Аспект. Не упоминай его имени всуе, — строго сказал он.
Рафик в свое время тоже вел сходные разработки. И, как вы убедитесь, кое до чего допёр. Однако денег на дальнейшие эксперименты ему не дали. Вернее дали, но не ему. И все потому, что удачливый соискатель был чьим-то племянником. Вот Рафик и устроил аутодафе. Спустился в вестибюль и поджог свою диссертацию. Попутно выгорел гардероб. Судили. Сел. Дали ему не много. И почти весь срок он уже высидел. Отрабатывая в то же время свою тему на мне.
