Чапаёнок

Митя жил в маленьком степном городе Балакове. Город стоял на Волге, тихий, весь в зелени, с широкими сонными улицами и богатыми хлебными складами на берегу.

Зимой из степи налетали холодные ветры, заносили домишки по самые окна глубокими снежными сугробами, со свистом проносясь по балаковским улицам, вырывались прямо к замёрзшей Волге.

А летом Митя любил выходить в степь. Степь была тут же, за городом. Куда хватал глаз, колыхалось серое море ковыля, пахло горькой полынью, душистой мятой, и кузнечики стрекотали от восхода до захода солнца.

Матери своей Митя не помнил. Она умерла давно. И жили они с отцом вдвоём в ветхом домишке на самой окраине города.

Мите ещё не было одиннадцати лет, когда началась гражданская война. В сёлах и станицах Поволжья, как и по всей стране, создавались отряды Красной гвардии, которые шли защищать от врагов молодую Советскую республику.

В Балакове тоже организовался красногвардейский отряд.

Одним из первых в этот отряд пошёл отец Мити — грузчик Фёдор Горелов.

Однажды вечером отец стал собираться из дому. Была тогда ранняя весна 1918 года.

Он надел ватный пиджак, туго подпоясался, прицепил гранату, похожую на бутылку, и взял винтовку.

— Ты куда? — удивился Митя.

Отец подошёл к Мите, провёл рукой по его коротким волосам и сказал:

— Нынче ждём белых в город. Вот и хотим встретить их как полагается, всем отрядом. Дали знать товарищу Чапаеву, чтобы шёл со своими на выручку. Мало нас. А всё равно город не отдадим белякам…

О Чапаеве Митя слыхал. Чапаев — здешний, балаковский. Вернувшись с германской войны, собрал в городе Николаевске[1] отряд и воевал против белых за советскую власть.

— А отряд у Чапаева большой? — спросил Митя.

— Не маленький, сотен восемь наберётся. Против чапаевского отряда никто устоять не может. Геройский отряд!

— А сам товарищ Чапаев?

— Про него уж и толковать нечего. Как узнает про бесчинства белых, в гнев войдёт, по воздуху шашкой полоснёт и крикнет: «Много крови будет пролито за эту кровь! Вовеки не забудем!». Тут уж держись беляки! Пощады им от Чапаева не будет…

У Мити дух занялся. Вот он каков, товарищ Чапаев. Хоть бы разок на него глянуть!

Отец натянул картуз и шагнул к двери.

— Ты, Митюха, ложись спать-то. А коли один без меня забоишься, пойди к дедушке Капитонычу, у него ночуй.

— Я не боюсь, — сказал Митя. — А чего мне бояться, раз товарищ Чапаев со своим отрядом на выручку идёт!

— Тогда ладно, — сказал отец. — Ты у меня молодчина!

— Погоди, — остановил отца Митя. — А конь у него какой?

— У кого, сынок?

— Да у товарища Чапаева…

— Хороший конь… добрый конь!

— А масти какой? Рыжий?

— Говорят, рыжий… Сам не видел.

— Раз говорят — рыжий, значит рыжий! — обрадовался Митя.

Рыжим и должен быть конь у храброго командира, товарища Чапаева. Да ещё горбоносый, поджарый!.. Настоящий донской скакун.

Митя хотел ещё спросить у отца, каков из себя товарищ Чапаев, да не успел. Отец вышел из дому. Хлопнула за ним дверь, и больше Мите не пришлось спрашивать у него ни о чём…

Ночью мальчик спал спокойно. Ему виделись хорошие сны: сам Чапаев на рыжем скакуне.

Митя проснулся от холода. Было ещё очень рано, в окно глядел дождливый весенний рассвет, а входная дверь была почему-то настежь.

Митя с тревогой прислушался. Видно, отец ещё не возвращался. В доме было очень тихо.

Вдруг совсем близко, может даже на соседнем дворе, гулко и тяжело ударил снаряд. Весь дом затрясло от этого удара* Стёкла в окнах задребезжали, и дверь с силой захлопнулась.

Митя испугался, скорей спрыгнул с лежанки, на которой спал, и присел на полу под окном.

На улице щёлкали винтовки, доносились чьи-то крики, голоса… Мите стало страшно.

«Пойти разве к дедушке Капитонычу…» — подумал он и, осторожно прижимаясь к стене, выглянул в окно.

Неясные в сером рассвете, мимо бежали люди — по двое, по трое, отстреливаясь на ходу. У одного он увидел на рукаве красную повязку. Такую же носил отец. Они бежали в сторону дороги.

У Мити упало сердце: «Наши отступают…».

Но вот снова, один за другим, разорвались два орудийных снаряда. Митя ничком упал на пол, закрыв руками лицо…

Когда же всё стихло и он снова выглянул в окно, на улице было светло и пусто. У дома, стоявшего напротив, не хватало половины крыши, а на дороге неподвижно лежал человек с красной повязкой на рукаве.

«Где отец? — с испугом подумал мальчик. — Почему не вернулся домой?» Он торопливо сунул ноги в старые отцовы сапоги и выбежал на улицу.

У соседских ворот Митя сразу увидел дедушку Капитоныча. Старик стоял, прислонясь к забору, и плакал. Слёзы текли по его морщинистым тёмным щекам, ветер мотал длинную седую бороду.

— Дедушка! — крикнул Митя и схватил старика за рукав. — Дедушка, чего ты плачешь?

— Город белые взяли… Наших всех… весь отряд порубили… И сына моего, Ванюшку…

— А мой папка где? — крикнул Митя. — Товарищ Чапаев где? — И, не дожидаясь ответа, он побежал в ту сторону, откуда ещё доносилась негромкая и частая перестрелка.

Вот он добежал до конца улицы. Дальше шли сады и огороды. Он обогнул плетень и увидел перед собой степь — пустую, чёрную, холодную… А выстрелы почему-то раздавались уже с другой стороны, на другом краю города.