Борис Годунов — живой герой русской истории. На протяжении нескольких столетий драма одного из рядовых смертных, достигшего царского трона, продолжает вызывать непреходящий интерес. Как у современников, так и у потомков Годунов не вызывает сочувствия; скорее наоборот, все с осуждением говорят о властолюбии царя Бориса. Кто же не знает, что Борис Годунов убил несчастного царевича Дмитрия, последнего отпрыска династии Рюриковичей! Но справедливо ли такое однозначное восприятие годуновской истории? Не торопимся ли мы, не слишком ли доверяем слухам и досужим разговорам, которые всегда сопровождают властей предержащих? На нас влияют гениальные трактовки А. С. Пушкина и М. П. Мусоргского, через которые мы раньше всего знакомимся с этой старой исторической драмой. «Мальчики кровавые в глазах» всегда будут убедительнее любого источниковедческого анализа Следственного дела о смерти царевича Дмитрия. Но всегда ли те, кто осуждает Бориса Годунова, задумываются о справедливости своих упреков? Погружаясь в эпоху, предшествовавшую Смутному времени, историки неизбежно сталкиваются с очевидным величием дел, связанных с именем этого правителя: начало освоения Сибири, учреждение патриаршества, успешное отражение войска крымского хана, подходившего к Москве в 1591 году, строительство городов, монастырей и храмов и даже бросок на Кавказ. Огромное разнообразие событий годуновского правления плохо согласуется с прямолинейными обвинениями в убийствах и казнях. Хотя никуда не деться и от другого — потрясения Смуты все-таки стали следствием деяний сначала Ивана Грозного, а потом и его продолжателя — Бориса Годунова.
Современники, даже те, кто прямо осуждал «рабоцаря», как дьяк Иван Тимофеев — автор «Временника», вынуждены были сохранять беспристрастие и упоминать о заслугах Годунова. Вчитываясь в иной рассказ о царствовании Бориса Федоровича, можно подумать, что он написан льстецом Годунова, а вовсе не его обвинителем: «В начале своей жизни он во всем был добродетелен. Во-первых, он делал добрые дела прежде всего для Бога, а не для людей: усердный ревнитель о всяком благочестии, он был прилежным охранителем старинных церковных порядков; был щедрым помощником нуждающимся, кротко и внимательно выслушивал всевозможные просьбы народа о всяких вещах; он был приятен в своих ответах всем, жалующимся на обидящих, и быстро мстил за обидимых и вдов; он много заботился об управлении страной, имел бескорыстную любовь к правосудию, нелицемерно искоренял всякую неправду, даже чрез меру заботился о постройке в городах разных зданий для наполнения царства и снабжения их приличными украшениями… он был крепким защитником тех, кого обижали сильные, вообще об утверждении всей земли он заботился без меры, пока не был захвачен властолюбием»[1].
Простая идея «порчи» в связи с постоянным стремлением к власти царя Бориса вполне удовлетворяла тех, кто жил во времена Смуты. Но для нас такого объяснения недостаточно. Более того, значение Годунова в русской истории остается недооцененным! Царь Борис Федорович не случайно взошел на трон; сначала он был выбран и возвышен самим Иваном Грозным, затем выстоял в многолетней придворной борьбе с первыми аристократами Московского царства и родственниками Ивана IV — князьями Мстиславскими, Воротынскими, Шуйскими, боярами Романовыми. При этом Борис Годунов сумел от «грозы» предшествующего царствования обратиться к устроению «земли» и порядка в ней. Как ему удалось не растратиться в придворных интригах, а стать еще и созидателем? «Несомненно, страшная школа Грозного, которую прошел Годунов, положила на него неизгладимый печальный отпечаток», — писал Василий Осипович Ключевский[2]. Однако никто еще не выяснил, в какой мере Годунов — лучший ученик школы Ивана Грозного — следовал по стопам своего учителя, а где и по какой причине он изменил конструкцию предшествующего царствования, благодаря которой только и попал в верхи правящей элиты. Каким царем был Борис Годунов для своих подданных — добрым или злым, казнящим или милующим? Не пожалели ли подданные Московского царства, что в итоге поддались на призыв самозваного царевича Дмитрия и нарушили клятвы верности годуновской династии?
Историки слишком долго довольствовались тем, что говорили о Борисе Годунове современные летописи. Между тем шанса оправдаться ни Годунову, ни его преемникам предоставлено не было. Со смертью царя Бориса Федоровича начался стремительный упадок рода Годуновых. По приказу Лжедмитрия I были убиты вдова царица Мария Григорьевна и сын царевич Федор Борисович. Свергнув самозванца, новый царь Василий Шуйский первым делом своего царствования посчитал перенесение мощей царевича Дмитрия и его прославление как святого. Бориса Годунова прямо называли убийцей царевича, вопреки тому, что некогда утверждал сам Василий Шуйский, возглавлявший следственную комиссию в Угличе в 1591 году. Выбор в 1613 году на престол одного из Романовых, некогда ближайших свойственников и друзей, а потом заклятых врагов Годуновых, довершил начатое ранее ниспровержение царя Бориса. Романовы тоже выводили родословие своей власти от Ивана Грозного и его сына царя Федора Ивановича. Их исторический спор с Годуновым продолжился даже после избрания на трон Михаила Романова. В первые десятилетия XVII века сформировались устойчивые представления о временах, предшествующих Смуте. В сказаниях и летописцах Годунова обвиняли во всех реальных или вымышленных грехах, и тем сильнее, чем меньше могли упомянуть о грехах других правителей — Романовых. Словом, царь Борис — персонифицированное зло Смуты. Но при этом нельзя забывать, что ее основные события начались как раз после его смерти. То, в чем больше всего подозревают Бориса Годунова, — тайное или явное преследование и убийство своих врагов, — увы, не было (и не могло быть) исключительным свойством его натуры. Прежде чем обвинять, надо хотя бы вспомнить, что произошло с Годуновыми после устранения их от власти.
