Летом, когда созревали бобы, семья Бебелей обычно приглашала Абелей на бобовый ужин. Ручка у фрау Бебель была маленькая, и ровно столько бобов, сколько вмещалось в этой маленькой ручке, сажалось весной в садике слева от дома.
За весну и начало лета из этой пригоршни вырастало так много бобов, что их хватало на целый ужин.
Оставалось удивляться той земле, которая год за годом, не скупясь, воспроизводила бобы почти в одном и том же месте в саду, но она не сопротивлялась. Она была надежной и по весне сразу же втягивалась в работу, как только фрау Бебель побуждала ее к тому, посеяв бобы. Она воспроизводила их, не зная колебаний, без всякой уверенности в успехе своего произведения, без гарантии милости со стороны погоды и без малейшего представления о том, какая участь ожидает ее детище в конечном итоге.
В тот год, о котором идет речь, действие, вызванное плодами с клочка садовой земли, было весьма сомнительным.
Бобы были сварены и сдобрены специями, их ели горячими, перед едой по вкусу посыпав петрушкой. Во время варки у некоторых бобов лопнула кожица, и из них вытекла содержащая белок кашица, окутав целые бобы, как пудинг окутывает изюминки.
Бобы-изюмины лопались на зубах едоков, и натуральный белок, возбудив вкусовые рецепторы, изливался в горло кашицей, позволяя вкусить частицу того буйства, в котором берут свое начало плоды полей и садов, а в бобах это и есть самое замечательное.
Как только первые куски были проглочены, чтобы отправиться в желудок, четверо едоков уже вступили в беседу, как водится у культурных людей, собравшихся за обеденным столом.
Абели, гости, похвалили блюдо из бобов, маленькая фрау Бебель поблагодарила их, потупив взор, и преодолела смущение, лишь рассказывая о том, как выращивала бобы в этом году. А свои трудности, поверьте, были; в особенности с черными жучками, которые всегда поражают побеги бузины и бобы, в этом году они оказались необычайно стойкими, даже ядохимикаты на них почти не действовали.
Долговязый Абель, у которого остатки волос ежиком топорщились вокруг лысины, а бобы исчезали под английскими усиками, попросил рюмку водки и получил ее. Остальные тоже взялись за рюмки, раз уж слово было произнесено. Сотрапезники подняли рюмки, похожие на половинки песочных часов. Они глянули друг другу в глаза и чокнулись в честь ужина из бобов, выросших в этом году.
Насытившись, они отправили вслед увесистым бобовым пилюлям чай или лимонад, кому что нравилось, на том ужин мог бы и закончиться, не будь у людей воспитанных обыкновения после еды беседовать. К сожалению, они не учли того, что в таких послеобеденных беседах съеденное блюдо обязательно скажет свое слово, ведь не зря же немцы так много внимания уделяют «усвояемости».
Без сомнения, излишек белка тут же дал себя знать в разговоре и, по всей вероятности, вовсю разыгрался к тому моменту, когда фрау Абель заговорила о том, что она сумела написать в последнее время. Она не знала, удалось ли ей написанное, отчего у нее появилось чувство беспокойства и неудовлетворенности.
Казалось, бобы в желудке хитроватого, подчас совершенно непроницаемого Бебеля только и ждали признания фрау Абель. Разница между ним и фрау Абель, подхватил он, как раз в том и заключается, что он точно знает, годна ли хоть строчка из написанного им в последнее время — нет, ни строчки не годится.
По этому поводу долговязый Абель не проронил ни слова. Кое-что и он написал в последнее время и, в известной степени, был этим доволен. Он не решился пойти на поводу у напористого белка в желудке и поставить под сомнение успех своей работы. Он попросил еще рюмку водки, получил ее. Не чокаясь с другими и не глядя им в глаза, выпил. При этом он испытывал чувства человека, вслух вздыхающего о бедных, а думающего о своем счете в банке. Он должен был собрать всю силу воли, чтобы в последний момент бобы в желудке не заставили его почувствовать отвращение к собственному самодовольству.
Разговор в том же духе набирал силу. Бебель пришел к выводу — и не последнюю роль сыграли в этом поглощенные бобы, — что многое, а может даже и все, уже написано и что сочинять по образцам легко, а оторваться от них ой как трудно. Фрау Абель, чья ироническая улыбка обычно не сулила ничего хорошего, кивала ему ободряюще. Они казались друг другу единомышленниками, хотя их единодушие возникло исключительно из-за совместно съеденных бобов.
Маленькая фрау Бебель, внешностью и жестами походившая на преждевременно созревшую школьницу, в качестве профилактического средства от бобов пользовалась водкой. В возникающих паузах она опрокидывала рюмочку за рюмочкой и, казалось, ждала, как далеко бобы заведут ее мужа на пути отступления.
Усатый Абель пытался ослабить действие съеденных бобов, стакан за стаканом глотая лимонад и разбавляя тем самым концентрированный белок. Говорил он мало и поглядывал все время испытующе, но незаметно для окружающих, то на Бебеля, то на свою супругу; и думал: каждый человек — неповторимая индивидуальность, он должен суметь найти свою позицию, свою собственную позицию, заняв которую покажет, каким видит мир он, и только он. Чтобы вопреки признанным авторитетам утвердиться на своей позиции, на своей точке зрения, потребуется мужество, думалось ему, и мужество немалое.