«Блондинка» — это радикально дистиллированная «жизнь» в форме прозы, и, несмотря на внушительный объем романа, принцип соответствия реальности держится здесь на синекдохе[1]. Так, к примеру, вместо многочисленных домов, где некогда жила и воспитывалась ребенком Норма Джин, в «Блондинке» описан лишь один, вымышленный. Вместо многочисленных любовников, проблем со здоровьем, абортов, попыток самоубийства, ролей в кино в «Блондинке» упоминаются лишь некоторые, избранные, часто символические.
Реальная Мэрилин Монро действительно вела нечто вроде дневника и действительно писала стихи, точнее — фрагменты, отрывки в стихотворной форме. Из них в последнюю главу («Помогите, помогите!») включены лишь две строчки; все остальные стихотворения сочинены автором. Ряд фраз из главы «Собрание сочинений Мэрилин Монро» взяты из интервью с ней, остальные придуманы; строки, приведенные в конце этой главы, завершают труд Чарлза Дарвина «Происхождение видов». Не следует искать в книге биографических фактов из жизни Мэрилин Монро. «Блондинка» изначально создавалась не как исторический документ, но как биографический роман на тему. (При этом автор использовала следующую литературу: «Легенда: жизнь и смерть Мэрилин Монро» Фреда Гайлза, 1985; «Богиня: тайные жизни Мэрилин Монро» Энтони Саммерса, 1986; и «Мэрилин Монро: жизнь актрисы» Карла Э. Роллинсона-младшего, 1986. Более субъективными произведениями на ту же тему, рисующими Мэрилин Монро как некую мифическую фигуру, являются: «Мэрилин Монро» Грэхема Макканна, 1987, и «Мэрилин» Нормана Майлера, 1973.) Из книг, описывающих жизнь Голливуда в сороковые и пятидесятые, наиболее полезной оказалась «Называя по именам» Виктора Нейваски. Из книг по актерскому мастерству, на которые ссылается или цитирует автор, наиболее искренними и ценными ей показались: «Думающее тело» Мейбл Тодд, «К актеру» Михаила Чехова, а также «Работа актера над собой» и «Моя жизнь в искусстве» Константина Станиславского. А вот «Настольная книга актера» и «Жизнь актера», а также «Парадоксы актерского мастерства» создают впечатление некой искусственности, надуманности. То же можно сказать и о «Книге американского патриота». Дважды цитируется в «Блондинке» отрывок из послесловия Г. Дж. Уэллса к роману «Машина времени» (в главах «Колибри», «И все мы ушли в мир света»). Строки из Эмили Дикинсон появляются в главах под названиями «Ванная», «Сирота», «Пора замуж». Отрывок из Артура Шопенгауэра «Мир как воля и представление» цитируется в главе «Смерть Румпельштильсхена[2]». Отрывок из труда Зигмунда Фрейда «Цивилизация и чувство неудовлетворенности» приводится в перефразированном виде в главе «Снайпер». Отрывки из «Размышлений» Блеза Паскаля цитируются в «Рослин 1961».
Стоит очутиться в световом кругу при полной темноте, и тотчас почувствуешь себя изолированным от всех. Там, в световом кругу… забываешь о том, что из темноты со всех сторон наблюдает за твоей жизнью много посторонних глаз… то состояние, которое вы испытываете… называется… «публичное одиночество». На спектакле, на глазах тысячной толпы, вы всегда можете замкнуться в одиночество, как улитка в раковину.
Вы можете носить с собой малый круг внимания не только на сцене, но и в самой жизни.
Константин Станиславский «Работа актера над собой»[3]
Сцена действия — место священное… Здесь актер умереть не может.
Майкл Голдмен «Свобода актера»
Гений — это вовсе не дар. Это выход, который изобретает человек в отчаянном положении.
Жан Поль Сартр
Специальная доставка
И пришла Смерть, просвистела, промчалась по бульвару в блекнущем коричневатом свете.
И пришла Смерть, летящая, как в детских мультфильмах, на громоздком, незамысловатом велосипеде рассыльного.
И пришла Смерть, верно, неумолимо. Не желающая слышать никаких отговорок. Поспешная. Яростно жмущая на педали. Смерть с посылкой в плетеной проволочной корзинке, закрепленной за сиденьем. На посылке надпись «СПЕЦИАЛЬНАЯ ДОСТАВКА. ОБРАЩАТЬСЯ С ОСТОРОЖНОСТЬЮ».
И явилась Смерть, уверенно ведущая свой нескладный велосипед по дороге, среди машин, через перекресток Уилшир и Ла-Бри. Где из-за дорожно-ремонтных работ две полосы движения на Уилшир слились в одну.
Смерть так стремительна! Смерть, лишь ковыряющая в носу в ответ на яростные гудки пожилых водителей. Смерть, хохочущая: «Да в гробу я тебя видала, приятель! И тебя, и тебя тоже!» Смерть, пролетающая мимо лоснящихся, сверкающих капотов дорогих автомобилей последних моделей, обгоняющая их, как Багз Банни[4].
И явилась Смерть, которую не отвращает ни вонь выхлопных газов, ни загрязненный воздух Лос-Анджелеса. Ни теплый радиоактивный воздух южной Калифорнии, где родилась сама Смерть.
Да, я видела Смерть. Мне снилась Смерть накануне ночью. И еще много раз, по ночам. И я ее не боялась.
И явилась Смерть, так буднично, так невзначай. Примчалась, крепко держась за проржавевшие ручки неуклюжего, но надежного велосипеда. Явилась Смерть — в футболке с надписью «Cal Tech», выстиранных, но не отглаженных шортах цвета хаки, в тапочках, но без носков. Смерть с мускулистыми икрами и волосатыми ногами. С круто изогнутым костистым позвоночником. Юношескими прыщиками на физиономии. Смерть взвинченная, заведенная до Предела, ослепленная солнечными бликами, режущими глаз, что отражались от ветровых стекол и хромированных панелей.
![Филофиоли [семь рассказов]](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
