Александр Попов
Благоwest, или обычная история о невероятном сумасшествии
Рассказ
1
Такси вкрадчиво притормозило на глухой узкой дороге возле высокого кирпичного ограждения, за которым во мраке этого холодного вечера, скорее, уже ночи, настороженно-замкнуто чернились крыши и шпили поселка - укромного местечка на диковато-живописном берегу иркутского залива, местечка роскошного жилья, необыкновенных, нередко дерзко-вычурных строений, богатых деловых людей, дорогих сверкающих полировкой автомобилей, злых породистых собак и надменных молодцеватых охранников. Крупнотелый, в кожаной куртке, в низко натянутой на лоб черной шапочке и в темных очках мужчина небрежно-молча расплатился с боязливо жмурившимся, мелковатым, как подросток, таксистом, выбрался на воздух, дождался на обочине, пока за поворотом тьма не поглотила машину. Снял очки, короткими торопливыми затяжками покурил, рассеянно посматривая на чуть различимую за укосом Ангару с пологими сопками на противоположном необжитом берегу. Река клином-заливом словно бы врубалась в тайгу. Вдали разнолико, но колко сверкали россыпи городских огней. От тихой воды тянуло знобкой сыростью, под ногами похрустывал ледок, напоминая о поздней, предснежной осени.
Человек натянул на лицо шапочку, оказавшуюся с прорезями для глаз и рта, неумело-грузно взобрался по выбоинам на ограждение, с другой стороны чуть не плашмя повалился возле зарослей кустарника. Отдышался, слегка отряхнулся и осмотрелся. Потянулся было в карман за сигаретой, но спохватился. Метрах в ста пятидесяти величественно, быть может, с утаенным вызовом всему окружающему высился огромный, в двадцать, если не в тридцать, окон кирпичный оштукатуренный дом с балконами, балюстрадами, редкой, но изысканной лепниной, просторной мансардой, с клумбами и экзотичными площадками вокруг, имитирующими сказочные лужайки, философичные садики, скалистые горы с водопадами и озерками. К этому дому, освещенному лишь с фасада, человек и направился, но с тыла, через густой, с раскидистыми колючими ветками яблоневый сад. Медленно крался по шуршавшей под ногами листве, по клумбам, по всхрустывающим сухим веткам. Замирал, если громко встрескивало.
С великим трудом, несколько раз больно уколовшись, человек миновал сад, остановился перед непроницаемо темным окном особняка. Легонько толкнул створку оконной рамы - она послушно подалась вглубь комнаты.
Только запрыгнул на подоконник, как неожиданно к нему устрашающе-высокими прыжками подбежала крупная откормленная овчарка. Однако - не стала лаять, а, напротив, дружелюбно заскулила, заюлилась вся, преданно-весело посматривая на согнувшегося в оконном проеме мужчину.
- Джеки! - властно позвали собаку. - Ты где, дьявол? Что там унюхал?
Человек приставил палец к губам и умоляюще шепнул:
- Джеки, гулять. - И отчаянно отмахивал собаке рукой.
Пес с сомнением и ласковым рычанием отошел, и когда человек опрометью, будто его и не было, скрылся в комнате, легонько прикрыв раму, побрел к охраннику.
- Что там унюхал, Джеки? - Молодой, плечистый охранник фонариком осветил окно и кусты, ничего подозрительного не обнаружил, потрепал собаку по пшенично-рыжему жесткому загривку. - Померещилось тебе, видимо. На, грызи свою кость!
Человек, унимая прихлынувшую к голове хмелившую кровь, постоял минуту-другую в теплой, но совершенно темной зале. Ласкающе, уютно пахло дорогой кожаной мебелью, синтетикой новой телевидеоаппаратуры, нежнейшими дорогими духами и живыми цветами, кажется, розами. Где-то в углу мерно и томно тикали большие часы с маятником. В доме было так тихо, что слышался шорох потревоженных, не сразу успокоившихся тюлей. Без ощупывания стен и предметов, будто прекрасно знал маршрут, в кромешной темноте направился по коридору. Тихонько отворил остекленную дверь в какую-то с плотно зашторенными окнами комнату.
Из громоздкого письменного стола - не копаясь в нем - мужчина вынул массивный ключ, подошел к стене, снял с нее картину и точно - однако, очевидно не видя скважины, - беззвучно вставил ключ во встроенный в стену сейф. Вправо-влево крутанул, растворил толстую дверку - вспыхнул изнутри направленный вниз матовый свет. Сложил в холщовый мешок разноцветные пачки новеньких долларов, евро и рублей.
Возьмет пачку - зачем-то подержит на ладони, обнюхает, полюбуется ею, помнет легонько, словно бы наслаждаясь ее толщиной и упругостью. Деньги сытно, жирно похрустывали в его черных руках.
В тот же мешок, отчего-то тоже аккуратно и бережно, положил несколько слитков золота, бархатные коробочки с драгоценностями, увесистую стопку ценных бумаг. И тоже не спешил, каждую вещь любовно держал в руках, наслаждался, улыбаясь.
Тем же путем - но долго прокарабкавшись на высокое ограждение, вспотев и замаявшись, - мужчина выбрался на дорогу. С час брел в морозной тьме. Свернул на тропку, прошел немного, запихал мешок под огромную сушину, поверженно лежавшую между сосновой и березовой порослью, кое-как забросал прощелину листьями и ветками. Знобко посмеивался:
- Говорил я тебе, Александр Иванович, что все против тебя, - обратился мужчина к кому-то воображаемому. - Не веришь? Ничего, поверишь, простая твоя душа! Знай: человек - создание подлое, хитрое и жадное! Всяк хочет властвовать, жить в довольствии и богатстве. Таких уймища! Намотай на ус: если не ты, так тебя... - Мужчина оборвал свою торопливую речь, сжал кулаки и, будто смертельно устал, вяло побрел от сушины назад той же тропой.
