– Да, Машенька, я поняла… Да, пошли в кино, придешь поздно… А с кем ты? Ну да, понятно, с Женей, конечно… Да, хорошо… Молодец, что позвонила. Я? Да ничего особенного… Почитаю книжку и спать лягу… И я тебя целую, дочка.
Мобильник привычно скользнул в карман домашнего халатика, и Лиза грустно вздохнула – придется опять в одиночестве ужинать… А она так старалась Машке с ужином угодить! На дорогую рыночную телятину разорилась, котлет навертела… Все равно бы Машка не устояла, хоть одну штуку слопала бы обязательно. Вот же – вбила себе в голову, что бедра с мини-юбкой не сочетаются! Как будто нельзя юбку на размер больше взять… А бедра вполне нормальные, такие, как надо, бедра. Зато рожать потом без проблем…
Нет, вслух меж ними такие «ужасные» вещи про больший размер юбки и про «рожать» не произносились, конечно же. Восемнадцатилетнюю девчачью глупость тоже уважать надо. Это ж такая штука – опасливо трогательная. В том смысле, что, если не «трогать», с годами сама израстется. А с другой стороны – кто сказал, что матери схитрить нельзя и не впихнуть в глупого ребенка лишние пару сотен полезных калорий? Тем более перед сессией, когда нервная нагрузка на организм увеличивается? Ей ли, медику, этого не знать? Ой, а котлетки-то подгорают, кажется…
Ринулась к плите, колыхнув полами легкомысленного халатика-разлетайки. Нет, не подгорают вроде… Все как надо получается, с румяной поджаристой корочкой. Ах, красота… А запах… Теперь крышкой сковородку накрыть, газ приубавить до едва заметного голубого сияния, оставить еще чуток потомиться… Нет, Машка точно не устоит!
Дверной звонок щелкнул первой соловьиной трелью аккурат под бряцанье крышки о сковороду, а потом пошел перебирать привычную мелодию – механически требовательную, нервно настойчивую. Если не отрывать палец от кнопки звонка, она так и будет переходить от одной ноты к другой, разрывая барабанные перепонки… Это значит, пришел конец домашнему счастью. Конец хорошему настроению. О боже, ну почему… Почему именно сегодня? Почему он заявляется именно тогда, когда… А впрочем, он всегда заявляется не ко времени. Да и кто это время определяет, собственно…
Ладно, хватит глотать воздух, как рыба, выброшенная на берег. Надо идти, дверь открывать. Если он сам ее откроет, своими ключами, еще хуже будет.
Уже торопливо направляясь в прихожую, отметила про себя мельком, что каждый раз она реагирует именно как… как рыба. Вроде и привыкнуть за три года пора. Привыкают же люди к несвободе, ко всякому вынужденному обстоятельству… Обстоятельству по имени Герман. Бывший муж Герман. Звучало бы, конечно, не так уж и страшно, если бы…
– Чего так долго не открываешь? Надеюсь, я твоего любовника в своих частных владениях не застал?
Стоит в дверях, ухмыляется, похлопывает ладонью по косяку. Галстук приспущен, ворот рубашки расстегнут… Ага, понятно. Значит, слегка под хмельком. Кирпичный румянец на щеках, глаза плывут предвкушением очередного глумливого куража.
– Не стоит беспокоиться, Герман. Цела и невредима твоя частная собственность.
Сказала – и замолчала испуганно. Слишком в голосе много неприязни прозвучало. Непозволительной неприязни. А этого как раз и нельзя – чтоб она в голосе слышалась. Это ж для него – словно красная тряпица для быка. Жаль, что не успела иммунитет включить…
– Хм… И чего это мы вдруг так отвечаем? А, Лизок?
Поднял в изломе бровь, нагнул голову, пытаясь поймать ее взгляд.
– Ну, чего молчишь? Почему так отвечаешь, спрашиваю?
– Как, Герман?
– Как, как… Нагло, вот как. Забыла, что на птичьих правах здесь живешь? Может, напомнить, какой у тебя статус на этой отдельно взятой территории?
– Нет. Не забыла.
– А если не забыла, так сделай мордочку поприветливее. Хотя бы на элементарную приветливость я могу рассчитывать? Согласись, я ее вполне заслуживаю. Ведь так?
– Так, Герман.
– Разве я гоню тебя из квартиры, к которой ты, как бывшая жена, никакого отношения не имеешь?
– Нет, не гонишь.
– Но ведь право имею? – еще ниже склонил он голову, приблизив лицо вплотную и дохнув крепким коньячно-табачным духом.
О господи, каждый раз – одно и то же… Одни и те же глумливые вопросы, одни и те же ответы. Вот бы на диктофон их записать и включать, чтобы лишний раз вслух не произносить… Да, Герман, все у нас по Достоевскому, только в пошло-бытовом варианте. Да, ты не тварь дрожащая, ты право имеешь. Законное право, на бумаге прописанное. Да, ты очень благородный, Герман, и правом своим не пользуешься. Исключительно потому не пользуешься, что я хоть и бесправная, но все-таки мать твоего ребенка…
– Дай пройти, чего встала столбом!
Шагнул в прихожую, и она отступила в сторону, давая ему дорогу. Поплелась за ним в комнату, встала в дверях, сложив руки под грудью. Ничего, это ненадолго, наверное. Время-то уже позднее, дома молодая жена ждет… Поглумится немного и уйдет. Главное, красной тряпицей перед ним не фланировать, замереть соляным столбом и забыть об элементарном человеческом достоинстве. На время – забыть… Так надо. Другого выхода нет.
– А Машка где? – заглянул в открытую дверь Машкиной комнаты.
– Она в кино пошла. Только что звонила, предупредила, что будет поздно.
