– Ну, Аленка, ты везучая, – приговаривала соседка тетя Вера, осторожно прикасаясь тампоном, смоченным в зеленке, к разбитому в кровь Аленкиному колену.
Вера, актриса местного театра, была для Аленки ангелом-спасителем, воплощением неземной красоты и звалась тетей только потому, что восьмилетней Аленке тридцатилетняя Вера в матери годилась, но это не мешало им дружить. Если что случалось, Аленка бежала за помощью сразу к Вере, а не домой к маме и бабушке. Вера утешала, потом старалась как-то поговорить с домашними, чтобы они сильно не наказывали неугомонную девчонку.
Примостившись на корточках, Вера изо всех сил дула на измазанные зеленкой Аленкины колени. Девочка смирно сидела на стуле, стараясь не пищать от боли, и глядела на золотую макушку Веры: «Эх, мне бы такие волосы, такие голубые глаза и красивые пальчики с красненьким маникюром, а еще вот такой розовый халатик в оборках…» – мечтала она.
– Ты хоть понимаешь, что могла все кости переломать? – возмущалась Вера. – Допрыгаешься когда-нибудь. Ну, вот скажи, что за бред? Это же ненормально сигать на землю с заборов, деревьев, крыш. С такой высоты! Откуда на этот раз?
– С беседки, – отвела глаза Алена.
– Ну даешь! С крыши беседки? С ума сошла? Там же метра три до земли, а ты мне по пояс.
– Я легкая, я летаю. Уже тебе говорила, – насупилась Аленка, – А ты не веришь. Никто не верит. В этот раз было точно, как в моих снах: на цыпочки встаешь, отталкиваешься… Вот только с места пока не могу разогнаться, с высоты надо прыгать.
– Аленушка, – Вера покачала головой, – сны это сны, ты все равно человек, а не птичка. Ты просто растешь. Вырастешь и даже во снах летать перестанешь.
– Нет, я буду как Гагарин.
– Он вообще-то в космос полетел. Туда птицы не долетают. – Вера рассмеялась, обняла Аленку и добавила: – Да, крепко нынче жизнь переменилась. Смотрю на детвору, на ваши игры: то вы все по двору бегали, в войнушку играли, а теперь всех в небо потянуло… Хорошо. Это здорово прямо! Вместо войны космос. Знаешь, в соседнем подъезде у Крюковых близнецы-мальчики родились, так их чуть ли не обоих хотели Юрками назвать, но не положено. Решили тогда, что тот, кто вторым на свет появился, будет Алешкой, потому что у Гагарина отчество Алексеевич. И правильно, кто первый, тот и Юрка.
Вера встала с колен, распрямила спину, раскинула руки, словно собиралась взлететь. Она подошла к окну, распахнула ставни. В комнату ворвался пропитанный морем, солнцем и запахами цветущей акации майский воздух. Ветерок колыхнул кружевную занавеску, она затанцевала на окне вместе с кружащейся по комнате Верой. Неожиданно Вера остановилась, запрыгнула на подоконник и, обмотавшись гардиной, театрально протянула руки к очумелой Алене.
– Отчего люди не летают так, как птицы? – с надрывом заголосила она. – Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь?
Аленка закивала головой.
– Только тут высоко, тетя Вера, пятый этаж. Тренировка нужна.
Вера рассмеялась, спрыгнула с подоконника.
– Темнота ты, Аленка, это монолог Катерины из «Грозы». Вот бы сыграть когда-нибудь!
– А я тоже хочу актрисой стать, ну, если космонавтом не получится. У нас во дворе одни актеры и актрисы живут.
– Кто тебе сказал? Вот дурочка! То, что в нашем дворе дома построили для работников кино и театра, ничего не значит. Тут много людей с нормальными профессиями: операторы, гримеры, костюмеры. Музыкантов полно, певцов, танцоров, художников, режиссеров знаменитых, а актеры, кстати, так себе. Хорошие – все заезжие. Они часто в квартирах селятся, которые киностудия и театр выделяют для командировочных, если надолго приезжают. Оно, конечно, наш двор особенный – в кого ни ткнешь, все гении. Ох, не люблю я это.
– Тетя Вера, а вы видели девочку, которую привезли сниматься в дядьвольдемаровой сказке? – затараторила Алена, и ее глаза загорелись.
– Это такую худющую и белобрысую? Явно из балетных – кости да кожа. Она, что ли, принцессу должна сыграть? Ох, не просчитался ли наш Вольдемар, наш режиссер-сказочник? Такая тощая принцесса разве хороший пример детишкам? Вам и так лишний кусок в рот не запихнуть. Только и слышно из всех окон: «Машенька, Мишенька, открой ротик, еще одну ложечку…», а вы – не хочу, не буду. Знаешь, подруга, вы ведь еще потому везучие, что войны не знали. А я знала. Чуть постарше тебя была, когда она началась. Да я бы тогда эту кашу за обе щеки…
– Я перловку не люблю очень, – пристыженно прошептала Аленка, – и манную тоже, а гречку всегда съедаю.
– Вот-вот. Перебираем. Ну и хорошо, даже замечательно! Здорово, что у вас теперь столько каш на выбор. Счастливые дети. Сытые, а теперь еще и свободные.
Вера как-то вдруг погрустнела, подошла к этажерке, на которой стояли фотографии ее родителей, сестер и братьев в черных рамках.
– Моим бы это понравилось. Видишь, я одна выжила, одна и живу. Вот только, думаю, мама бы очень распереживалась, что нет у меня ни мужа, ни детей. А где взять? Половина моих женихов на фронтах полегла, а вторая калеками вернулась. Но чую, где-то рядом ходит мой, с руками и ногами, на голову не контуженный, трезвый и прекрасный принц. Как встречу, сразу тебя с ним познакомлю.
![Филофиоли [семь рассказов]](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
