Квартира семьи Ковалевых. Полукабинет-полугостиная, в которой, по всем признакам, много времени проводит Павел Степанович Ковалев. Широкая тахта, пианино. На стенах — фотографии. Книжные полки, за стеклами которых тоже фотографии. Письменный стол с зеленой лампой. На столе — горки книжек, газеты. За окнами — московский пейзаж: новые дома с разноцветными балконами, подъемные краны в дымке раннего предвечерья. Лето, но окна закрыты. Посредине комнаты, за небольшим столиком с картами в руках сидят Ковалев, Тепляшин, Барбарисов и Голль. Перед ними — прикрепленный к столу лист бумаги, полная пепельница окурков. Барбарисов курит трубку.
Ковалев(поднимаясь от стола) . Хватит говорить о трагедиях! Надоело! Культ личности, культ личности! Что у вас, другой темы нет?
Голль(страстно) . Нет, надо говорить о культе личности! Надо. Чтобы никогда не повторилось. После долгого молчания люди хотят говорить.
Ковалев. Я-то знаю, что это за блюдо. Или грудь в крестах, или голова в кустах.
Барбарисов. Или крайнее истощение нервной системы.
Голль(Ковалеву) . В таком случае почему вы так раздраженно отвечаете?
Ковалев. Надоело. Вы бессонницей страдаете?
Голль. Бог миловал.
Ковалев. Миловал! А нас не миловал. Вам не приходилось просиживать ночи в ожидании одного телефонного звонка?
Голль. Сидеть у телефона — не самое страшное. Как полагаете, Сергей Васильевич?
Тепляшин(чуть насмешливо) . Полагаю...
Голль. Не любите, когда напоминают?
Тепляшин. Не люблю.
Голль. Все не любят. Вряд ли у вас остались светлые воспоминания об одиночке?
Тепляшин. Вряд ли, Федор Федорович, вряд ли. (Ковалеву.) Может, продолжим? У меня имеется крупный шанс собрать с вас подоходный налог.
Ковалев(с раздражением, отходя в сторону) . Погоди, Сережа. Бубны, черви... Погоди!
Тепляшин. Мы всегда бывали гуманны к противникам. Ты в ремизе, Паша.
Ковалев(Тепляшину) . Угадал, хочу оттянуть момент расплаты. (Бросает карты, закуривает.)
Барбарисов. Двенадцатая сигарета.
Ковалев. Я не затягиваюсь.
Барбарисов. Снова будешь жаловаться на бессонницу?
Ковалев. Если человек перестал жаловаться, он уже не человек.
Голль. Говоря так, вы косвенно поддерживаете меня?
Ковалев. Я не человек, я — пенсионер.
Барбарисов. Все люди потенциальные пенсионеры.
Голль. В сберегательной кассе я встречаюсь с ними. Девушки за окошечками больше всего страдают от пенсионеров.
Барбарисов. Представляю, какой ужас будете наводить вы, когда станете обладателем пенсионной книжки.
Голль. К счастью, у меня никогда не было нервного истощения.
Барбарисов. Еще не поздно.
Голль. Возможно, оттого, что я никогда не получал персональных пайков и окладов.
Барбарисов. Тут вы опоздали непоправимо.
Голль. И персональных машин.
Барбарисов. И это трудно поправить.
Голль(настойчиво) . Но у меня был сын... Кроме Кирилла, Федор... И его нет. Федора нет.
Ковалев(отрывисто) . Сыновей у многих нет.
Голль. Известно, ваш погиб. А я... Я ношу фотографию — и все. Мальчишка в пилотке.
Тепляшин(просто) . Многие отдали свою жизнь за Родину.
Голль. Я не о том. (Достает фотографию, передает Тепляшину.) Без вести пропавший. Федя. Мог стать математиком. У него были способности.
Ковалев(как бы успокаивая) . Младший ваш заканчивает институт.
Голль. Да, Кирилл заканчивает институт... Но я не о том. (Ковалеву, указывая на фотографию.) Правда, честные глаза?
Ковалев. Какого года рождения?
Голль. Сейчас сорок лет... было бы...
Ковалев. Моему тридцать шесть... было бы...
Барбарисов. Братцы, пулька останется неоконченной.
Ковалев. Черт с ней! У меня поднимается давление, когда проигрываю.
Голль. А я проигрывал всю жизнь, но... давление оставалось нормальным.
Барбарисов. Поделитесь рецептом. Как терапевт, хочу рекомендовать его другим.
Голль. Я всю жизнь молчал. Вот мой рецепт. Но теперь-то я могу говорить? Или еще нельзя?
Ковалев(нетерпеливо) . О чем вы?
Голль(смотря на фотографию) . Мальчик в теплушке ехал на фронт, а его отца в те же часы отправляли в противоположную сторону.
Ковалев. К чему трогать старые раны? К чему?
Голль. Человек живет один раз. Но обидеть его можно на всю жизнь. Я не был виноват в том, что кто-то из моих предков имел неосторожность родиться немцем. Если б он знал, что случится с одним из его потомков, ручаюсь, он не допустил бы такой оплошности.
Ковалев. Вы же не были без работы в Сибири?
Голль. В Сибири? Да. Я получал заработную плату и паек для служащих.
Ковалев. Вы имели то, что и миллионы людей... Что же вас тревожит в данный момент?
Голль(Ковалеву) . Извините, вы довольны своей участью?
Ковалев. Не понимаю вопроса.
Голль. Вы еще здоровый человек... Почему не работаете?
Ковалев(смутился) . Странный вопрос...
Голль, Мне он не кажется странным. Всю свою жизнь вы отдали... Впрочем, вы лучше меня знаете, чему вы отдали свою жизнь.
Ковалев(взволнованно) . Я живу.
Голль. Все живут.
Ковалев. Куда вы гнете?
Голль. Я не гну. Вас гнут.