Бенедиктов

Бенедиктов

Авторы:

Жанр: Критика

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 4 страницы. У нас нет данных о годе издания книги.

«Бенедиктов, вокруг имени которого давно уже образовалась атмосфера насмешки и пренебрежения, как раз в последнее время встретил себе признание и оценку со стороны поэтов новой школы. Так, Федор Сологуб считает его предшественником одного из выдающихся наших модернистов (есть все основания думать, что автор имеет в виду Бальмонта, с которым Бенедиктова роднит необычайная звучность стиха, фонетическая законченность и какой-то малиновый звон «искрометной» рифмы)…»

Читать онлайн Бенедиктов


Бенедиктов, вокруг имени которого давно уже образовалась атмосфера насмешки и пренебрежения, как раз в последнее время встретил себе признание и оценку со стороны поэтов новой школы. Так, Федор Сологуб считает его предшественником одного из выдающихся наших модернистов (есть все основания думать, что автор имеет в виду Бальмонта, с которым Бенедиктова роднит необычайная звучность стиха, фонетическая законченность и какой-то малиновый звон «искрометной» рифмы). И когда мы читаем самого Сологуба, невольно припоминается, что у Бенедиктова уже есть такие стихи:

…Луна здесь греет,
……………………………
Нежит грудь, и чары деет
Блеском сладостным она, —

что у него уже есть характерный сологубовский эпитет злой:

Злая ночь златого юга!
Блещешь лютой ты красой, —

мысль о природе, олицетворяемой во зле.

Итак, поэт, осмеянный Белинским, ославленный как ритор и любитель звуковой мишуры, берется теперь под защиту тонкими знатоками и виртуозами слова, и в их глазах у него есть уже та заслуга, что он защищал и создавал такой стих, который был «прорифмованный насквозь».

В чью бы пользу ни решить эту тяжбу за старого поэта, несомненным остается одно – Бенедиктов совершенно забыт нынешними читателями, и забыт не только внешним образом и случайно, как многие писатели, на самом деле заслуживающие памяти и чтения, – но и внутренней, потенциальной жизни не имеют его стихотворения, и они не могут встретить к себе участия у современных людей. Объясняется это тем, что они целиком внешни, что они – именно стихотворения, не больше. Они сделаны, может быть, иногда и сотворены, в порыве искреннего, не холодного восторга; но, во всяком случае, в них форма как бы отделилась от содержания и настроения, форма вышла наружу, и говорит о себе, и блестит, и переливается на просторе звуковыми волнами. Плоть слова оказалась у Бенедиктова независимой от его духа. Стихотворения его – это вещи, очень красивые, нарядные, хотя часто и банальные, вещи. Но, сами бездушные, они и не трогают чужой души. Вы остаетесь к ним безразличны, и вам чуется, что Бенедиктова тоже нет в его собственных произведениях, – его нет дома.

В этом отношении очень показательно его воззвание к поэту:

Пиши, поэт! слагай для милой девы
Симфонии любовные свои!
Переливай в гремучие напевы
Палящий жар страдальческой любви.
Чтоб выразить таинственные муки,
Чтоб сердца огнь в словах твоих изник,
Изобретай неслыханные звуки,
Выдумывай неведомый язык.

«Гремучие напевы» это было самое излюбленное для Бенедиктова; именно гремучесть, словесный шум наиболее отличают его творчество. Образы его часто не выдержаны, и для читателя ясно, что сам поэт их не видел, не созерцал, – не мог, например, видеть «в смех завернутой слезы»; вообще, зрение его значительно уступает его слуху. Он увлечен звуками, но не красками, и уж совсем бледен и неверен у него рисунок. И звучный, самый звучный из наших стихотворцев, родственный и в других отношениях Гюго, которого он усердно переводил, Бенедиктов, Гюго ухудшенный, остался верен своему же завету:

Изобретай неслыханные звуки,
Выдумывай неведомый язык.

Выразительны и гармоничны все эти стихи – но говорит ли за поэтичность, свидетельствует ли о стихийности самое требование изобретения и выдумки? Когда в сердце горит настоящий огонь, то он сам собою «изникнет» в словах, не изобретенных и не выдуманных. Бенедиктов же, действительно, поэт-изобретатель, поэт-механик, выдумщик; ему принадлежит много неологизмов, но из них очень немногие получили себе право гражданства в русском языке. У него – изысканность, деланность, хотя бы и красивая, определений и характеристик; так, корабль для него – «белопарусный алтарь» или «белопарусный вольноборец», колесница небес – «безотъездная»; «женщина – души моей поэма».

Правда, все или почти все неологизмы Бенедиктова, этого, как он сам себя называл, «ремесленника во славу красоты», показывают, что у него было живое чувство языка. Слово дается ему легко, он не ищет его далеко, и хотя выбор слов у него часто неблагородный, но Бенедиктов имеет ту косвенную заслугу, что его стихотворения с их неожиданно открывающейся россыпью слов лишний раз показывают, как богат и в своей действительности, и в своих возможностях наш русский язык. Поэт искренне любит его и считает грехом

В русском слове чужеречить,
Рвать язык родной, увечить
Богом данный нам глагол.

И может быть, в наряде и звоне стиха, в разных вычурах своих он искал убежища от собственной прозаичности, от того неприглядного эмпирического существа, каким являлся он, по свидетельству своих биографов, от своего внутреннего провинциализма (даже возлюбленная его живет в «заневской» стороне). И едва ли не в связи именно с этим находится и то конечное впечатление, которое выносишь от его поэзии: он вызывает необидную жалость, этот бедный «просторожденец», этот обладатель одних только словесных эффектов.

Характерно его, как будто инстинктом самосохранения порожденное, заступничество за кокетку, жрицу «художественных дел», ту, которой предназначено «к устам примеривать улыбку», которая играет «мерзлою корою» чужого пустого сердца и старается хоть тень, хоть призрак жизни вызвать из могил:


С этой книгой читают
Киберы будут, но подумаем лучше о человеке
Жанр: Критика

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


«Человеку может надоесть все, кроме творчества...»
Жанр: Критика

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


О репертуаре коммунальных и государственных театров
Жанр: Критика

«В Народном Доме, ставшем театром Петербургской Коммуны, за лето не изменилось ничего, сравнительно с прошлым годом. Так же чувствуется, что та разноликая масса публики, среди которой есть, несомненно, не только мелкая буржуазия, но и настоящие пролетарии, считает это место своим и привыкла наводнять просторное помещение и сад; сцена Народного Дома удовлетворяет вкусам большинства…».


От Ибсена к Стриндбергу
Жанр: Критика

«Маленький норвежский городок. 3000 жителей. Разговаривают все о коммерции. Везде щелкают счеты – кроме тех мест, где нечего считать и не о чем разговаривать; зато там также нечего есть. Иногда, пожалуй, читают Библию. Остальные занятия считаются неприличными; да вряд ли там кто и знает, что у людей бывают другие занятия…».


Доброжелательный ответ
Жанр: Критика

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Жюль Верн — историк географии
Жанр: Критика

В этом предисловии к 23-му тому Собрания сочинений Жюля Верна автор рассказывает об истории создания Жюлем Верном большого научно-популярного труда "История великих путешествий и великих путешественников".


Гольф по ночам

Он приехал в гольф-клуб перед закатом, надеясь развеяться по-быстрому. В поле еще было несколько гольфистов — одиноких стариков, вид которых вызывал смутную тревогу. В этот вечер он узнал, что такое «ночной гольф».


Посещение

По прочтении вчерашней статьи о смерти молодого актера, последовавшей вчера вечером, и пересадке его сердца другому человеку.© Рэй Брэдбери, 20 октября 1984 г.


№1 в Чикаго
Автор: Берт Исланд
Жанр: Детектив

«№ 1 в Чикаго» — один из лучших детективов Б. Исланда, ставший бестселлером. На глазах читателя разворачивается полная загадочных убийств напряженная интрига, связанная с поимкой опасного преступника, однако разгадка тайны «кто есть кто» выясняется лишь после на последних страницах повествования.


Тайна опустевшего причала

На законсервированном атомном реакторе, находящемся рядом с эстонским морским портом, происходят странные вещи: по ночам там вспыхивает свет, методично приезжают грузовики, кто-то что-то грузит. Вдобавок вся территория обнесена рядами колючей проволоки, проникнуть на объект невозможно. Эстонский репортер Тойво Круус попытался разузнать, что творится в этой зоне, сделал несколько фотоснимков, после чего… бесследно исчез. Герман Талеев, член секретной Команды, получает от помощника президента России задание выяснить, чем занимался и куда исчез независимый журналист.


Другие книги автора
Лермонтов
Жанр: Критика

«Когда-то на смуглом лице юноши Лермонтова Тургенев прочел «зловещее и трагическое, сумрачную и недобрую силу, задумчивую презрительность и страсть». С таким выражением лица поэт и отошел в вечность; другого облика он и не запечатлел в памяти современников и потомства. Между тем внутреннее движение его творчества показывает, что, если бы ему не суждено было умереть так рано, его молодые черты, наверное, стали бы мягче и в них отразились бы тишина и благоволение просветленной души. Ведь перед нами – только драгоценный человеческий осколок, незаконченная жизнь и незаконченная поэзия, какая-то блестящая, но безжалостно укороченная и надорванная психическая нить.


Майков
Жанр: Критика

«В представлении русского читателя имена Фета, Майкова и Полонского обыкновенно сливаются в одну поэтическую триаду. И сами участники ее сознавали свое внутреннее родство…».


Салтыков-Щедрин
Жанр: Критика

«Сам Щедрин не завещал себя новым поколениям. Он так об этом говорит: „писания мои до такой степени проникнуты современностью, так плотно прилаживаются к ней, что ежели и можно думать, что они будут иметь какую-нибудь ценность в будущем, то именно и единственно как иллюстрация этой современности“…».


Борис Зайцев
Жанр: Критика

«На горизонте русской литературы тихо горит чистая звезда Бориса Зайцева. У нее есть свой особый, с другими не сливающийся свет, и от нее идет много благородных утешений. Зайцев нежен и хрупок, но в то же время не сходит с реалистической почвы, ни о чем не стесняется говорить, все называет по имени; он часто приникает к земле, к низменности, – однако сам остается не запятнан, как солнечный луч…».