Гайда Гейнгольдовна Лагздынь
БАРБОСКИН И КОМПАНИЯ
(ПРИКЛЮЧЕНЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ)
Барбоскин живет в доме, что стоит рядом с Антошкиным. У него есть бабушка, папа и мама. Все они работают в совхозе. Барбоскину хорошо, ему не надо уезжать в город, он все время живет в деревне. А у Антошки баба Таня в совхозе не работает, она старая.
Когда Антон приехал в гости к бабушке, то первым делом уселся на крыльце и стал петь: «Мы едем, едем, едем в далекие края. Хорошие соседи, счастливые друзья. Тра-та-та! Тра-та-та! Мы везем с собой кота, чижика, собаку, петьку-забияку, обезьянку, попугая. Вот компания какая!» Подошел Барбоскин. Антон еще не знал тогда, что он – Барбоскин. Антон несколько лет ездил к другой бабушке – бабе Рите, что живет в маленьком городе.
Барбоскин подошел и спросил:
– А кто такой Петька?
– Мой папа, – ответил Антон. – Его так мама называет – Петька-забияка. Он на заводе работает, и мама там.
– А где чижик, собака?
– Не знаю. Так в песне поется.
– А хочешь, – предложил Барбоскин, – я тебе нашего кота покажу и собаку Буяна?
– Хочу! А как тебя зовут?
– Барбоскиным!
– Как? – удивился Антошка. – Почему Барбоскиным?
– Потому, что мы – ваши соседи, Барбоскины. Мой папа Коля – Барбоскин. Моя мама Настя – Барбоскина.
– А бабушка?
– А бабушка Катя не Барбоскина. Она – Непомнящая.
– Непомнящая? – снова удивился Антошка. – Как это?
– А так. В детском доме ее назвали Непомнящей. Откуда она взялась, она не помнила. А вот папа мой – Барбоскин. Потому и я – Барбоскин. Это наша фамилия.
– А меня Антошкой зовут, – сказал Антошка. – Вообще-то я – Антон Васильев. Во второй класс перешел.
– А я – Андрюша, но все меня зовут Барбоскиным, не возражаю. Барбоскин – так Барбоскин, три класса плюс коридор в четвертый. Ты насовсем в деревню?
– Нет, на лето, и то не на целое. К бабе Рите надо.
– Жалко, а то переезжай с родителями. Сейчас многие в деревню переезжают. Мишка, например, друг мой. Был городским, сейчас у нас в селе живет с отцом и матерью. Им дом дали.
Андрей Барбоскин Антону понравился. Он стал, раз все так, называть его Барбоскиным.
Рано утром кто-то громко постучал по наличникам.
– Эй, Антоша! Спишь? – это был Барбоскин.
– Не-а, – крикнул Антошка, соскакивая с бабушкиной кровати. – Я уже не сплю.
– Пошли?
– Пошли, – быстро согласился Антошка. – Моя бабушка уже ушла.
– И моя Непомнящая тоже. Давай быстрее, а то опоздаем.
– Куда?
– Куда, куда! Где кричат: «куд-ку-да-а!» да «кря- кря-кря!» Там мама Настя работает.
За высоким забором, сделанным из железной сетки, ходило много широких уток. Утки переваливались с боку на бок, спешили к открытым воротцам. Воротца были распахнуты прямо в большой пруд. Туда и торопились утки. Нетерпеливо переминаясь на широких красных лапах, утки стояли у края воды и подталкивали передних. Уток было так много, что пруд скоро превратился в утиный ковер.
– Вот утки поплавают, – сказал Барбоскин, – поныряют, почистятся, дядя Саша их в другие воротца зазовет. А сюда новых уток напустят. Любят они купаться.
– Как у нас в школьном бассейне. Одни плавают, другие ждут. Только не так тесно.
– Ага, – неопределенно ответил Барбоскин, – наверно. Мы на речку бегаем. Сколько хочешь в воде сиди. Только старшие гоняют, да еще утятами синими обзывают. Похожи, в пупырышках кожа. На солнце отогреваемся. А ты утят и цыплят видел? – Антон мотнул головой. – Пошли, покажу. Очень даже интересно. Такие маленькие, пушистые и все пищат.
Но к утятам идти не пришлось. Бабушка Катя, Непомнящая, велела Барбоскину бежать в магазин за хлебом.
ПРО СЕЛЬМАГ, ПРО ХЛЕБ И МУСКУЛЫ
– А где у вас булочная? – спросил Антон.
Андрюша тащил большую хозяйственную сумку, на дне которой лежал блестящий металлический рубль. Рядом вышагивал серьезный пес Буян.
– Какая еще булочная?
– Ну, где продают хлеб.
– Хлебная? Да там, где и велосипеды продают. В сельмаге!
– А что такое – сельмаг? – снова спросил Антон.
– Сельмаг – это сельмаг. Там все, что тебе надо. Только в разных половинах дома. Захотел забор покрасить, иди в сельмаг за краской. И макароны там, и крупа.
– А игрушки?
– И игрушки, и ручки, и всякое другое.
– А я думал сельмаг – большой магазин, как наш универсам.
– Не городской, а хороший! – сказал Барбоскин. – Скоро новую вывеску повесят. А мне старая нравится. Все понятно: «Сельмаг».
В магазине рядом с ведрами, тазами и кастрюлями стояли велосипеды и мотоциклы. Антошка подошел к мотоциклу с красным кружочком под сиденьем. Стекляшки в кружке, если вертеть головой, переливались, играли красками.
– Вот что бы я купил, – погладил Барбоскин у зеленого велосипеда колесо. – Кататься я умею, папка только не дает. Сам на совхозный двор ездит. Говорит, куплю мотоцикл, тебе велосипед отдам, – Барбоскин вздохнул и пошел в другую половину сельмага покупать хлеб.
– На все! – вымолвил Андрюшка, протягивая деньги.
– Не снесешь! – улыбнулась молодая продавщица, – В другой раз свеженького возьмешь!
– Снесу, тетя Валя! Сумка большая, и Тошка со мной.
– А сдачу?! – крикнула продавщица вдогонку. – Барбоскин, сдачу возьми! – тетя Валя выдала ребятам по конфетке, а псу Буяну – кусочек сахара.
![Девять возвращений [Повести и рассказы]](/storage/book-covers/ed/ed7af831d7446cc273c19395f0b07a748a40724c.jpg)
