Гости к лукарю Коупу наведывались редко. Покупатели тоже. И причин этому, поверьте, хватало.
Во-первых, все местные жители знали его как запойного пьяницу, и хорошее настроение посещало его очень редко, а в плохом он не щадил ни себя, ни других. Во-вторых, сразу за дверью его лавки стояло копье высотой в полтора человеческих роста, которое падало на каждого, кто осмелится переступить порог.
Но я считала, что хороший мастер стоит того, чтобы рискнуть собственным хребтом. Кто знает, может, Коуп таким образом отбирает достойнейших? Повод почувствовать себя чуточку лучше других, этим пренебрегать не следует.
Впрочем, возможно, копье просто падает достаточно громко, чтобы известить Коупа о посетителе — ржавый колокольчик с его глухотой уже не справляется.
Открыв дверь, я поморщилась от её адского скрипа. Моя нога коснулась порога. Было страшновато. Как-то раз это копье прорезало кожу сапога и оставило длинную и болезненную красную полосу на лодыжке…
Я с улыбкой вспомнила, как долго потом извинялся великан-оружейник, и решительно вступила в лавку.
Мгновенно, по уже выработанной привычке, я уловила скользящую на краю зрения тёмную линию и подалась вперёд. Несколькими мгновениями позже раздался оглушительный грохот тяжёлого копья, обрушившегося на трухлявящиеся половицы.
Когда непосредственная угроза миновала, я вернулась и потрогала носком приподнявшуюся доску под древком. От неё отлетела щепка.
Мне в спину пахнуло хмелем, и Коуп гостеприимно зарычал:
— Зверёныш!
— Тебе надо подлатать твоё логово, Коуп, — мрачно сказала я, ворочая носком щепку. — Оно скоро провалится под тяжестью твоего похмелья.
— Бро-о-ось, Белка, — прогудело уже над ухом.
Копье взмыло вверх и снова заняло место у косяка. Скрестив руки на груди, я обернулась и встретила клыкастую донельзя улыбку Коупа, который был примерно… ну, раза в полтора выше своего копья.
Собственно, это я и ещё пара-тройка крепких нутром ребят в Сандермау знали, что это у него улыбка. Остальных вид его клыков пугал не хуже, чем страшные сказки на Осеннюю Околицу.
Совершенно лысая голова, точно как в смешных представлениях, которыми развлекаются жители Юга Просвещённого. Разве что не блестит. Но в этом, по моему мнению, следовало винить исключительно серый свет, в котором бокалы из риесфеллского хрусталя — и те не бликуют. Косые грязно-карие буйные глаза, подёрнутые пивной дымкой. Гигантский рот, в который жареная курица помещалась целиком, и страшенные зубы, способные перемолоть этой самой курице все кости. Седая иглоподобная щетина до самых подглазных мешков. И все это выглядит маленьким в сравнении с исполинским телом оружейника. Крепкий мужик, особенно для своих сорока девяти зим.
И мне нравятся странные люди.
— Как чувствуешь, Коуп? — поинтересовалась я, стараясь стать чуточку повыше.
Коуп поднял свои руки, похожие на два кузнечных молота, и потряс ими в воздухе.
— Жизнь не опротивела, — сообщил он радостно.
— Я за стрелами.
Он уже возвращался за прилавок, от которого тяжёлая дверь вела в его мастерскую. У него тут все такое же нескладное, как и он сам. Ни за что не догадаешься, что он — мастер-лукарь Семихолмовья. Клинки он тоже куёт, но большей частью кинжалы да ножи охотничьи — кому здесь сдались мечи?
— За стрелами, зверёныш? Ну, ты вовремя. Я бы сказал, очень даже вовремя. Интересуют заговорённые или обычные?
— Я тебя умоляю, Коуп, зачем мне заговорённые — на оленей-то?
Оружейник лукаво покосился на меня.
— Тебя, значит, гробокопанием ещё не соблазнили?
— Много их развелось? — поинтересовалась я, беря с прилавка изящный стилет и пробуя лезвие пальцем. Здорово сделано, но не для местных. Не оценят…
— Как собак нерезаных, зверёныш, прямо не знаешь, куда деться. Приходят, оглядываясь так, словно вся Хаэйльская Инквизиция и Белый Вихрь Риддерсмарч лично висят у них на хвосте. Магию им подавай, видишь. Оттого и идут ко мне, что я узорчики больно похожие режу. Названиями сыплют — не хуже умников из Долины, веришь? Келбин счастлив, как ишак после случки: на его аа-ка-ди-мищскую… — Коуп воздел палец вверх, — натуру наконец-то есть спрос.
Келбином звали местного колдуна. Он всем говорил, что в долине магов Тунглид Рэтур не то, что обучался — родился. И врал действительно хорошо, настолько хорошо, что к нему попросту боялись наведываться за зельями и наговорами — вдруг разозлится да немочь нашлёт…
Я пожала плечами:
— Предпочитаю смотреть на это с другой стороны: пока они шатаются по эльфийским катакомбам, больше народу придёт ко мне — и больше эффинов принесёт, конечно.
Коуп раскатисто заржал. Отсмеявшись, он сказал:
— Честным контрабандистам становится куда легче, я понимаю.
— Заткнись, — сказала я благожелательно. — Будут мне стрелы, или я зря пришла?
— Все, не кипятись, Белка. Испытаешь товар-то?
— На ком, на тебе, может?
— Я не гожусь. О мою шкуру и не такие сломаться могут.
— В «Стерве» испытаю.
— Я не верну деньги.
— Да куда ты денешься-то, Коуп? Вернёшь, как только поймёшь, что я перестану приносить тебе эль, и в двери «Стервы» тебе придётся протискиваться самому.
Оружейник захохотал:
— Ты не можешь быть такой жестокосердной, лесная дева! Если развалину вроде меня перестать поливать живительным питьём, она очень быстро зарастёт вонючим мхом.
