– Ну что, мистер Фултон, готовы проверить вашу машину в настоящем деле?
– Конечно, мистер Гамильтон, для чего еще я её строил?
Мы стоим на мостике новенького "Стелла Марис", первого в мире пароходо-фрегата. Нашего совместного с Робертом Фултоном детища, появившегося на свет почти на полвека раньше срока. Припасы и груз погружены. Угля мы взяли более чем достаточно. Оружия на борту хватит не то что для развития колонии, маленькую победоносную войну выиграть можно. Всё готово.
Я киваю Фултону, видно как господин изобретатель нервничает. Еще бы! Первый рейс корабля и сразу на такое расстояние. Затем я поворачиваюсь к капитану Плетневу. Он улыбается, но глаза выдают его сосредоточение.
– Давайте, Иван Петрович, командуйте, выводите ваш корабль в море. Калифорния ждёт.
12 июля 2015 год. Нью-Йорк, Соединенные Штаты Америки.
Сегодня последний день моего затянувшегося отпуска, ночью у меня рейс в Москву. Послезавтра первая операция, надо будет еще раз посмотреть историю болезни пациента. И с Викой надо что-то решать. Вернее всё давно решено. Не хочет понимать, что больные у меня всегда будут на первом месте, да и пожалуйста, насильно никого не держим.
А неплохо я время провёл эти три недели в Штатах! Прилетел в Сан-Франциско, пара дней в Калифорнии, а потом на машине через всю страну во Флориду. Пляжи там явно лучше калифорнийских, кто бы что не говорил. И надо будет позвонить той сербке, может из этого что-нибудь и получится.
Из-за Катарины я провел во Флориде даже больше времени, чем планировал и прилетел в Нью-Йорк буквально на один день и с одной единственной целью. Собственно, я сейчас и выполняю последний пункт моей программы: мюзикл "Гамильтон" в театре "Ричардс Роджерс", самая горячая премьера на Бродвее за много-много лет. История про трагическую судьбу парня с десятидолларовой банкноты и по совместительству первого министра финансов США.
Второй акт, совсем скоро Гамильтона смертельно ранят. Потом еще пара композиций и всё, можно будет в аэропорт.
Господи! Что это со мной, почему в груди такой холод? Не могу дышать! А вот это совсем плохо, похоже, у меня инфаркт…
Раннее утро 11 июля 1804 года, Уихокен, штат Нью-Джерси, берег Гудзона напротив Нью-Йорка.
Я лечу в каком-то узком и темном туннеле. Вот он расширяется и светлеет, стены становятся то зелеными, то синими, потом прозрачными. Я вижу себя мёртвого в театральном кресле. Кругом кричат. Все исчезают. Я падаю. Куда? Внизу лесная лужайка на берегу реки.
– Большая ошибка, Гамильтон, – слышу я голос. Что здесь происходит? Почему на мне какие-то старинные шмотки? Что у меня в руке? Это что, дуэльный пистолет? И почему он дымиться?
Человек, стоящий в десяти шагах напротив меня, выстрелил из такого же пистолета.
Прозвучал выстрел и тот, кто еще секунду назад был Александром Гамильтоном, первым министром финансов США упал, поражённый точным выстрелом своего противника.
– Мистер Бэрр, вы это видели? – спросил у второго дуэлянта его секундант Уильям Питер Ван Несс, поднимая с земли сбитую выстрелом ветку над головой Аарона Бэрра. – С такого расстояния нельзя промахнуться. Гамильтон специально выстрелил мимо.
– Я видел только то, что он попытался уйти от выстрела, сделав шаг назад, – Аарон Бэрр, третий вице-президент США был мрачен. Он не хотел убивать Гамильтона, с которым когда-то был дружен.
В это время, присутствовавший на дуэли доктор Госак, пытался оказать помощь тяжело раненому Гамильтону.
* * *
– Доктор, не старайтесь, рана смертельна, – сказал я склонившемуся надо мной мужчине. Почему я решил что это врач? Сто процентов, что я вижу его впервые, но отчего-то уверен, что это доктор Госак, Дэви Госак. Как будто, я знал его раньше. Силы покинули меня и я опять погрузился во тьму.
Я внезапно как-бы проснулся. Очень светло и тихо. Первое что я увидел, было лицо моего камердинера, старины Барри. Стоп, какой может быть камердинер у простого анестезиолога? Но я точно знаю, что это Барри. Тот самый Барри, которого я спас на Гарлемских высотах в далёком сентябре тысяча семьсот семьдесят шестого года. Я? А КТО Я?
Темнота. Сознание опять покинуло Александра.
– Мистер О`Салливан. Что с Гамильтоном? Он жив? – спросил у Барри Джеймс Эштон Баярд Старший, близкий друг Гамильтона и хозяин дома, где тот сейчас медленно умирал.
– Мистер Гамильтон опять потерял сознание, сэр. С ним доктор Госак. Я боюсь самого худшего и еду к епископу Муру, – сказав это Барри, вышел из кабинета хозяина дома.
Кто-то включает и выключает тумблер моего сознания. Темнота, свет, темнота, свет. Что-то теплое льётся мне в рот и я прихожу в себя. Всё тело как будто в огне, где-то на задворках сознания я слышу голос:
– Сын мой, вы готовы принять последнее причастие?
Стоп-стоп-стоп, какое еще последнее причастие? Кто это говорит вообще? С трудом поворачиваю голову и вижу типичного, как будто из какого-то сериала, англиканского священника. "Епископ Мур, пришёл отпустить мне грехи перед смертью", – пришла мне в голову мысль. Странная слабость опять чуть было не отправила меня в забытье, но я удержался на краю.
– Мистер Гамильтон, вы слышите меня? – произнёс этот священник.
