Артем Скворцов — рабочий человек

— Ну, все! Поджигаю… — шепотом выдохнул Славка.

— Подожди… — остановил его Артемка и громко закричал: — Разбегайся, парни! Смирнов поджигает… Все бросились врассыпную.

— Стой, стой, Славка! — истошно, будто на пожаре, завопил Женька Мельник. — Подожди, я забыл пленку перевести. — И он, спрятавшись за столбом с баскетбольной сеткой, прицелился «Зорким» в Славку. — Давай!..

Чиркнув спичкой, чуть отстранившись, Смирнов поднес пламя к фитилю и, отбежав в сторону, бросился в траву.

Фитиль вспыхнул веселым бенгальским огнем. Потом что-то загудело, затрещало, бабахнуло, и ракета, похожая на гигантский красный карандаш, скользнула петлями-держателями по проволоке, прикрепленной к столбику, вбитому в землю, взвилась высоко в небо.

— Ур-ра-а!

— Пошла-поехала!

— Вылезай, ребята, взрыв отменяется!

— Качать Славку!

— Не троньте меня! — запротестовал Смирнов. — Сглазите! Еще все может случиться…

— Смотрите, смотрите!..

Мальчишки снова замерли на месте, задрав головы кверху. Там, вверху, раздался короткий глухой звук, похожий на выстрел, и высоко над головами ребят появился крохотный белый парашютик.

— Вот это да-а… — протянул кто-то восхищенно.

— А это что, Славка, для чего?

— Возвращается на землю головка ракеты.

— Ну, ты силен…

— Между прочим меня Смирнов не потряс. Это же все элементарно! — заявил Бронька Афонин.

Но никто не его реплику не обратил внимания: это же Афонин!

Лицо Славки сияло: получилось! А вот дней десять назад, когда здесь же, на школьном дворе, испытывалась его первая модель, ребята еле ноги унесли. Что-то, видно, напортачил Славка, составляя горючую смесь. Так рвануло — от ракеты одни осколки остались. Шуму потом было, хохоту! А Славка чуть не заплакал. И поклялся ребятам, что все равно его ракета взлетит! Ну вот и доказал, взлетела.

Парашютик с головкой был уже близко, на уровне вершины молодого тополька. Мельник скачет, прыгает вокруг Славки, щелкая то его, то приближающийся к земле белый парашют.

— Р-раз! Это для истории! Два! Это для школьной стенгазеты. Три! Это для классной… Эх, жаль, что это фото, а не киноаппарат. Какие кадры можно было бы увековечить в движении, в динамике!..

— Не понимаю, почему такой ажиотаж? Это все довольно банально.

— Заткнись, Афоня! Это ты от зависти!

— Нисколько. Вы как хотите, а я пошел. Мне это глубоко неинтересно.

— Ну и катись!

Бронислав Афонин раздраженно мотнул головой, отбросив со лба светлую, словно выгоревшую челку, и зашагал к калитке. Он всегда так делал — мотал головой, когда с чем-то был не согласен.

А Женька не унимался:

— А ну, конструктор, давай фас! Р-раз! Здорово… А теперь профиль… Когда же, наконец, кинокамеру купим? Фотография — это прошлый век! Кинофильмы снимать надо!

— Я слышал, что на днях пойдут в банк. Нашей школе деньги выдадут, — сообщил друзьям Рим Нагаев.

— Сколько вышло макулатуры?

— Не помню точно, но что-то много. И макулатуры, и металлолома.

— Вот тогда уж мы оставим память о нашем восьмом «Б»! — пообещал Женька.

— Почему о нашем восьмом? Кинокамера будет общешкольная.

Женька засмеялся:

— Ну и пусть! А главным-то оператором обещали назначить меня! Уж как-нибудь своих не обижу.

Между тем прозрачный бумажный парашютик все убыстрял свое движение вниз. Вот он шлепнулся на землю недалеко от ребят. Славка подобрал его, начал аккуратно сворачивать.

— Ну и головастый же ты, Смирнов, — похвалил Славку Рим. — Премию тебе надо выдать за такое. — Он полез в карман куртки, вытащил бумажный кулек. — Угощайся.

— Что там?

— Кедровые орехи!

Рим отсыпал немного орехов Славке, потом Мельнику, остальное вместе с кульком протянул Артемке Скворцову.

— Забирай остатки, Скворец.

— А тебе?

— Не надо. У меня уже от них на языке мозоль.

Они еще немного постояли во дворе школы, поговорили о ракете, о будущем космонавтика, но тут резко распахнулось окно, и школьная уборщица Анна Семеновна сердито крикнула:

— Вы что ж, голубчики, домой сегодня не собираетесь? Кто уроки учить будет?

И ребята разошлись.

По дороге к дому Артемка Скворцов грыз орехи. Был он почему-то задумчив, что случалось с ним не так уж часто. И думал он то про Славку, то про Женьку, то про Рима Нагаева… Может, он завидовал им? Нет! Артемка не завистливый. И если у товарища успех, то всегда готов порадоваться вместе с ним.

И все-таки Артемка завидовал. Только по-хорошему. Не черной завистью, а светлой.

Как-то легко все получается у этих ребят. Да и не только у них. Рим про Славку точно сказал: «головастый». Славка что хочешь смастерит. И наверное, еще в пеленках решил стать авиаконструктором. И станет. Как пить дать. После десятого — сразу в институт. Он уже знает в какой. Да и Женька тоже все решил наперед. Мечтает поступить во ВГИК. На операторский. И поступит. Нет, что ли? Отец у него старший оператор на телевидении. Женька от него уже сейчас всяким премудростям научился. Фотографии делает — ахнешь. Даже «Комсомольская правда» несколько раз его снимки печатала. «Последний снег», «Перед закатом». Со светофильтрами колдует. Снимет днем при ярком солнце, а получится «Лунная ночь».

Или вот Нагаева взять. Рим — самый серьезный и самый сильный парень в их классе. Артемке всегда казалось, что Рим мечтает боксером стать. Не зря же у него дома под кроватью гантели! Но когда однажды обсуждали ребята меж собой профессии, он сказал: «Ничего лучше, благороднее профессии врача нет и быть не может». Значит, туда ему и дорога. А вот чего хочет Артемка? Почему у него нет такой большой мечты? «Неполноценный я какой-то, что ли?» — сердился он на себя.