Автор (это я) хочет выразить благодарность всем, кого следовало бы поблагодарить в других книгах: это, конечно, Риция и Эй. Дж., а также, вне всяких сомнений, Джен. Спасибо всем людям, которые все это время очень поддерживали мой труд. Это прежде всего Уил и Эрин (респект от меня за отличную информацию о Чикаго), Фред и Крис, Мартина и Кэролайн, Дебра и Кэм, Джесс, Моника и Эйприл.
Спасибо и вам, замечательные библиотекари, которые правдами и неправдами заставили людей читать мои книги, и персоналу книжного магазина (в том числе тем, кого я не знаю), который изо всех сил старался помочь мне быть замеченным читателями. Признаюсь, мне немного неловко, но я очень признателен вам всем.
Я обязан благодарностью стольким людям, что, вероятно, не в состоянии упомянуть всех. Если я кого-то упущу, сообщите Шеннон. Она стукнет меня по голове бейсбольной битой и укажет на оплошность.
(P. S. Шеннон и Дж. Дж., вам, как всегда, спасибо. Я бы пообещал проявлять меньше странностей, но мы ведь знаем, как долго я смогу выполнять свое обещание.)
В день, когда Белый Совет собрался в Чикаго, выпал дождь из жаб.
Я выбрался из «Голубого жучка», моего побитого временем и передрягами старого «фольксвагена», и прищурился от ослепительного июньского солнца. Парк Лейк-Медоу раскинулся южнее Чикаго-Луп[1], метрах в четырехстах от берега озера Мичиган. Даже в жару, не спадавшую последние недели, парку полагалось быть людным. Сегодня он пустовал, если не считать пожилой леди в длинном плаще, толкавшей по аллеям тележку с какой-то ерундой. Черт, до полудня оставалось больше часа, а я уже совершенно взмок в трениках и футболке.
С минуту я хмуро шарил по парку взглядом, потом сделал пару шагов по траве и сразу же получил по башке чем-то мягким и влажным.
Я вздрогнул и провел ладонью по волосам. Что-то небольшое скользнуло по моему лицу и шмякнулось на землю. Жаба. По жабьим меркам довольно небольшая — она запросто уместилась бы у меня на ладони. Упав на землю, она несколько мгновений лежала, почти не трепыхаясь, потом сипло квакнула и, петляя как пьяная, поковыляла прочь.
Я огляделся по сторонам и увидел в траве еще жаб. Много жаб. Чем дальше я заходил в парк, тем громче становилось их кваканье. На моих глазах несколько земноводных свалились с чистого неба, — казалось, Всевышний опрокинул там, на небесах, бочку с этими тварями. Повсюду в траве прыгали жабы. Они не устилали траву сплошным ковром, но и не наступить на них становилось все труднее. С частотой примерно в секунду слышался шлепок очередной приземляющейся жабы. Их негромкое кваканье напоминало шум голосов в набитой людьми гостиной.
— Дичь, правда? — спросил взволнованный голос.
Я повернулся и увидел невысокого широкоплечего молодого человека, направлявшегося ко мне уверенной походкой. Билли Оборотень был сегодня одет почти как я: в тренировочные штаны и черную, без рисунка футболку. Год или два назад они скрывали бы четыре-пять десятков фунтов лишнего веса. Теперь они скрывали развитую мускулатуру, на которую он их сменил. Билли улыбнулся и протянул мне руку:
— Ну, что я тебе говорил, Гарри?
— Привет, Билли, — отозвался я. — Как дела у оборотней?
— Все занятнее, — ответил он. — Последнее время мы при патрулировании то и дело натыкаемся на всякие странные вещи. Вроде вот этого. — Он махнул рукой в сторону парка. Еще одна жаба шлепнулась с неба в нескольких футах от нас. — Поэтому мы решили обратиться к чародею.
Патрулирование… Святые дружинники. Храни меня, Бэтмен.
— А из нормальных людей это кто-нибудь видел?
— Нет… если не считать нескольких парней-метеорологов из университета. Сказали, что прошли смерчи — в Луизиане или где-то там еще, вот они, наверное, и засосали бедолаг.
