— Пане пулковнику, дозвольте обратиться! — щёлкнул каблуками подхорунжий. — Расшифровка последних разведданных, прошу пана.
Он бросил на стол стопку распечаток.
Полковник Иван Алексеевич Ройтшванц недовольно поморщился. Он не любил выскочек из сверхсрочников, женатых на генеральских племянницах.
— Мне надо срочно ехать в штаб округа. Коротко, обрисуй в двух словах, что там стряслось.
— Заблудился разведывательный беспилотник бельгийцев в секторе NZ27. Снял на 72-й параллели обширные поселения из москальских изб.
— Такого быть не может. Последнего русского подстрелили сто лет назад. Это исторический факт.
— Но избы-то на фотках чисто москальские!
— Не только вымершие русские селились в срубах из брёвен. Возможно, это кто-то из северных народностей.
— Нет, это не ханты-манси, не буряты, не якуты, не хакасы и вообще это не монголоиды. Они слишком похожи на клятых ворогов рода человеческого — русских, не будь к ночи помянуты.
— До ночи ещё далеко. — Полковник снял шинель и подошёл к столу. — Высвети мне их морды на экране.
Этнометрическая программа загрузила на дисплей с десяток размытых физиономий с указанием параметров расовых промеров и этнических вероятностей.
— Да, действительно похожи на представителей вымершего народа. Но не более, чем шведы, финны, ирландцы и шотландцы.
— Представители цивилизованных народов не выживают в высоких широтах, — с гордостью продемонстрировал свою подкованность подхорунжий Прысядько.
Полковник Ройтшванц отвернулся от него. Он не переносил чесночного духа и вони вчерашнего перегара.
— Запротоколируй все данные и отправь в отдел этнических чисток. И вообще это не наша головная боль. Мы занимаемся поиском пропавших беспилотных летательных аппаратов. А кого там снял этот «бельгиец» — для нас дело десятое.
— Так то же кляты москали, пане пулковнику! — взорвался красномордый подхорунжий Прысядько. — Они же такой беды мирным людям наробят!
— Ты мой приказ слышал?
— Так и е — чув!
— Тогда исполняй.
— Дозвольте идти?
— Свободен.
Двухметровый бугай Присядько так хлопнул дверью, что занавески на окнах тревожно взметнулись.
— Быдло, — буркнул Иван Алексеевич Ройтшванц вслух, а про себя подумал, что без таких рьяных служак-галичан мы бы никогда не создали новую социальную формацию людей — россиян и новый язык — российский.
Огромные просторы России сейчас населяли толерантные и мультикультурные россияне, многонациональное сообщество цивилизованных людей, а не проклятый народ-зло — эти русские, которые ещё со времён Аттилы несли горе и разорение культурным европейцам — шведам, французам, немцам и полякам. Даже своих собратьев-православных не пожалели — сербы, македонцы и болгары до сих пор не вылезли из помойки Европы. Вот они, горькие плоды дружбы с русскими «братушками». Начисто вымершие от безработицы и бескормицы прибалтийские народы тоже на совести этих злобных русских, чтоб им всем там на том свете икалось. Да и сам многострадальный многонациональный народ России утвердился на пути бескризисного развития, лишь когда не стало этих русских смутьянов.
Впрочем, не надо заводиться. Полковник Ройтшванц возглавлял всего-навсего одно из технических подразделений службы военной разведки. Идеологией пусть занимаются коллеги из главного политического управления. Незачем у них хлеб отбивать и голову грузить чужими заботами. «Русской угрозы» вот уже сто пятьдесят лет нет как нет.
* * *
Попытки поселить на высоких широтах Евразии западноевропейцев, китайцев, кавказцев, среднеазиатов и даже монголов провалились. Как только исчезала цивилизационная подпитка в виде комфортного микроклимата для проживания, которые им обеспечивали русские работяги, поселения пустели. Вымерли русские — некому стало ремонтировать трубы отопления на сорокаградусном морозе. Без тёплого комфорта никто не соглашался жить на Севере, кроме малых коренных народов Сибири. Но те наотрез отказываются плодиться и размножаться. Северяне привыкли, что их всегда малая горстка, а то иначе на всех оленей и рыбы не хватит.
Когда русские окончательно вымерли от болезней (медпомощь для них была запрещена Всемирной организацией здравоохранения), пьянства, голода и бесприютности, новопоселенцы просто бежали толпами на тёплый юг всеми правдами и неправдами. Искусством строить высокую цивилизацию в невыносимых для выживания морозах обладали только недоброй памяти исчезнувшие русские. Вдруг оказалось, что Русь — не цивилизация, а способ выживания в экстремальных условиях.
После окончательной гибели Руси все её бывшие пространства запустели. Туда наезжали время от времени вахтовым методом нефтяники, геологи и, разумеется, военные для патрулирования территорий, но никто из них даже под пистолетом не соглашался больше месяца задержаться на этой бесприютной земле, хотя им платили не меньше, чем когда-то первым космонавтам. И вообще севернее чернозёмной полосы бывшей Руси никто не соглашался жить. Экстремальный туризм тоже как-то не привился. Хотя теперь, когда численность многонационального российского народа опустилась до пятнадцати миллионов, воздух на евразийских просторах стал заметно чище, да и прочая экология улучшилась. А уж бурых медведей столько развелось, что их из Красной книги вычеркнули.
