Георгий Балл
Алёнкины дорожки
Алёнка… Алёнка… Аленький цветочек — так называет Алёнку папа.
Алёнка вовсе даже не цветочек, а девочка. И папа это знает. И Алёнка знает. И ещё Алёнка знает, что папа её так зовёт, когда собирается о чём-то попросить. Попросить о том, чего ей делать не хочется. Например, ложиться спать.
Но ведь сейчас ещё совсем светло. Ещё день. Как папа этого не видит?
На всякий случай Алёнка сказала:
— Я не буду спать, — и посмотрела на маму.
А мама сидела и писала письмо.
— Не угадала, дочка, — засмеялся папа. — Спать ещё рано. Просто я хочу поговорить с тобой. Иди ко мне.
Папа усадил Алёнку к себе на колени. Алёна сидела и ждала: чего же всё-таки хочет от неё папа? А он развернул перед ней большую плотную бумагу.
— Видишь, Алёнка, какие прямые улицы, какие большие дома?
— Нет, — покачала головой Алёнка, — не вижу. Ты здесь что-то нарисовал, а что — я не пойму.
— Это город, который мы с мамой будем строить далеко в Сибири.
— А я с вами поеду? — спросила Алёнка.
— Летом ты будешь жить у бабушки Даши в деревне, а осенью…
— И вы уедете без меня?
— Да. Но зато осенью…
Алёнка не дослушала, сползла с папиных колен.
— Я пойду, — сказала она.
— И не хочешь послушать про город?
— Нет!
— Алёнка… Алёнка… Аленький цветочек, не капризничай!
— Нет! Нет! Нет! Я не Алёнка, я сердитая девочка Катя. И от вас ухожу.
— Что ж делать, уходи, — вздохнула мама.
— Уходи, пожалуйста, — сказал папа. — Мы не знакомы с сердитой девочкой Катей.
Алёна повернулась и пошла в кухню. И самое обидное — никто её не окликнул, никто не стал уговаривать.
Долго Алёна пробыла в кухне. Потом вернулась в комнату. А папа с мамой её не замечают, будто нету у них дочки Алёны. Алёна походила-походила, взяла папин город, посмотрела. Потом села к окошку и стала думать, как же ей теперь быть.
И вот что Алёна придумала: она никогда не капризничает, а просто у неё в руке просыпается голубая бабочка. Голубая бабочка быстро-быстро машет крылышками. И воздух начинает гудеть, стёкла в окнах звенеть, а папе с мамой кажется, будто Алёнка говорит: «Нет! Нет! Нет!»
Алёнка подошла к папе и тихонько рассказала про голубую бабочку.
— Она у меня давно живёт, — сказала Алёнка.
— Где ж теперь бабочка? — спросил папа.
Алёна показала на окошко.
— Где ж бабочка? — снова спросил папа. — Я что-то её не вижу.
— Она улетела. Нету, улетела.
Папа и мама улыбнулись.
И тогда Алёна попросила:
— Пап, расскажи мне про свой город.
И неудивительно: никто в доме не заметил, как наступил вечер.
— Знаешь, папа, я пораньше лягу, — сказала Алёнка. — А ты садись рядом и расскажи мне про город.
Так они и сделали. Алёна быстро легла в постель, а папа сел рядом и начал рассказывать, как сказку:
— Далеко-далеко в тайге, под старой сосной у реки, жила-была медведица. А у неё — двое медвежат: Топтыжка (она звала его просто Топа) и Миша-Мишутка. Жили они спокойно: грелись на солнышке, разрывали муравейники, чтобы полакомиться муравьиными яйцами, да спускались к речке напиться.
Но вот однажды медведица услышала — шум идёт по лесу, треск… Подняла голову, позвала:
«Топа, Мишутка, идёмте-ка отсюда поскорей!»
И медвежата припустили за мамой-медведицей — только и видно было, как мелькают среди кустов их чёрные пяточки.
Ушли медведи.
А на берегу реки появились люди. Они развернули план — вот такой же, какой я тебе показывал, — и сказали:
«Здесь будем строить!»
И вот среди высоких елей и белых берез начали подниматься дома. Это были очень красивые дома из розового камня. И по утрам, когда всходило солнышко, тёмная тайга возле реки светилась розовым. Город всё рос и рос, дома поднялись выше ёлок. И чтобы поглядеть на чудо-город, по веткам деревьев туда стали прибегать белки из тайги.
— Папа, а медведица с медвежатами тоже туда приходит? — спросила Алёна.
— Нет, что ей там делать?
— Поглядеть на дома.
— Нет, Алёнушка, звери боятся. Ведь в городе ездят машины.
— Пап! Я придумала! Вы сделайте для зверей дорожки, как для белок.
— А что! Это, пожалуй, можно, — согласился папа. — Оставим для зверей лесные дорожки. И будут по этим дорожкам приходить из тайги в городской парк рогатые лоси и олени, кабаны с полосатыми кабанчиками. Может быть, и медведица с медвежатами вернётся. Приготовим для них угощение — много соли. Звери очень любят соль.
Алёна захлопала в ладоши:
— Ой папка! А когда, когда мы туда поедем?
— Мы с мамой через несколько дней. А ты… ты осенью. Договорились, Алёнка — Аленький цветочек?
Может, папа думал, что Алёна заплачет? Или начнёт капризничать? Вовсе нет. Она только попросила:
— Папка, а ты напишешь мне оттуда про город и про звериную дорожку?
— Конечно, напишу.
— Мы с бабушкой будем ждать, — вздохнула Алёна, прикрыв рот ладошкой. Глаза её как-то сами закрылись, перед ними закачались высокие сосны, а за соснами, за их звонкими жёлтыми стволами, прятался дом.
Высокий?
Из розового камня?
Нет. Дом маленький, бревенчатый. Когда-то Алёна в нём жила. На низеньких окнах — вырезанные из дерева наличники, похожие на кружева. Маленький домок. Домок-теремок. Кто-кто в теремочке живёт?
Алёна знает, кто там живёт, и спрашивать не нужно: бубушка Даша, вот кто!
![Девять возвращений [Повести и рассказы]](/storage/book-covers/ed/ed7af831d7446cc273c19395f0b07a748a40724c.jpg)
