Алатырь-камень

– Опять эта луковица, – сказал Олег. – Ребята! – закричал он. – Идите сюда!

Первой вышла из палатки Света. Она посмотрела на небо, затянутое облаками, и состроила гримаску. Потом взглянула на свои брюки и ботинки, заляпанные высохшей грязью, и только после этого на Олега.

Олег стоял возле огромного валуна и махал рукой.

– Сумасшедший, – сказала Света, – в одной майке. – Она заглянула в палатку. – Володя, Борис, выходите! Олег опять что-то нашел.

Володя вскочил и, приставив ладонь ребром ко рту, протрубил сигнал побудки. Борис плотнее завернулся в одеяло.

– Физик, а спит, как лирик, – сказал Володя. – Растолкать его?

– Не надо, – ответила Света. – Раньше семи он все равно не встанет.

Она пошла к Олегу. Володя, позевывая, шагал за ней.

Сосны торчали прямо из скал. Низкорослые березы протягивали скрюченные руки, будто просили милостыню.

– Смотрите, – сказал Олег. – Опять эти изображения.

На шершавом валуне было высечено нечто вроде луковицы, положенной набок.

– Понимаете, – сказал Олег, – я делал зарядку. Бегу мимо этого валуна, смотрю – луковица! Такая же, как в Марьином посаде. И как у того болота, где Светка вчера завязла.

– Н-да, – сказал Володя. – Только, по-моему, это не луковица, а стилизованная стрела.

– Наконечник стрелы! – закричал Олег. – Верно, Вовка! – Он сорвался с места и побежал в палатку.

Подошел Борис, сонный, взлохмаченный.

– Опять первобытные картинки, – лениво сказал он. – Прошу учесть, что сегодня не моя очередь готовить завтрак.

– Боречка проголодались, – сказала Света. – Боречка гневаются.

– На себя гневаюсь. Затащили чуть ли не в тундру. Навещают столетних старух, записывают драгоценные сведения: на море-окияне, на острове Буяне лежит бел-горюч камень алатырь, под им меч-кладенец в девяносто пуд… Почти полторы тонны. И чего он там лежит? И чего я, дурак, за вами увязался, последние каникулы гублю, или, как там у вас в фольклоре, коту под хвост пущаю? Вам-то хорошо, у Вовки царевна Лебедь при себе, а этот сказочник…

Он кивнул на возвращающегося Олега и горестно махнул рукой.

Олег нацелился объективом «Зоркого» на валун и щелкнул затвором.

– Явный наконечник стрелы, – сказал он, закрывая футляр. – Хотел бы я знать, куда он указывает.

– Какой еще наконечник? – проворчал Борис. – По-моему, это капля. Обтекаемое тело. И направление указывает не острый конец, а тупой. И вообще надо готовить завтрак. Слушай, царевна Лебедь, займись. В конце концов твоя очередь.

Завтракали в палатке, под шорох дождя.

– Древние зря ничего не сочиняли, – говорил Олег. – Вот хотя бы алатырь-камень. Не зря же, черт побери, в Голубиной книге царь Волотоман Волотоманович спрашивает царя Давида Иесеевича, какой камень всем камням отец, а тот ему отвечает: алатырь-камень!

– Ты ешь, ешь, – заботливо сказала Света. – Копаешься ложкой, а в рот не кладешь.

– Посмотри, как Боря хорошо кушает, – добавил Володя.

– Пустяковая у вас профессия, – с полным ртом отозвался Борис. – Разговорчики одни! Сказочки! Ваш камень алатырь во всех сказках бел и горюч, а где-нибудь эти свойства используются?

– По классификатору Аарне-Андреева алатырь-камень чаще всего упоминается в заговорах от всяких напастей, – сказала Света тоном первой ученицы, – а свойства его действительно не используются.

– Это неверно, – возразил Олег. – Упоминание в заговорах о камне – это симпатическое обрядовое действие. Его смысл таков: прикосновение передает слабому свойства камня – силу и крепость. Веселовский считает, что алатырь-камень – это алтарный камень Сионского храма. А по Надеждину, «алатырь» – испорченное греческое «электрон», «илектр», то есть янтарь. Кстати, янтарь горюч…

– Помнишь, как в азбуковниках о нем говорится? – перебила его Света. Закрыв глаза, она произнесла нараспев: – «Илектр – камень зело честен, един от драгих камней тако именуем, златовиден, вкупе и сребровиден…»

– Греки еще и не так воспевали янтарь, – заметил Володя. – И красивый он и электризуется, если потереть его суконкой. Понятно, что на него всякую лирику накручивали. – Он перехватил укоризненный взгляд Светы и поспешно добавил: – А вообще, очень здорово сказано: «камень зело честен и…» Чего там еще? Просто замечательно сказано!

После завтрака стали укладываться в дорогу.

– Где мой молоток? – спросил Володя, роясь в рюкзаке.

– Вот он. – Света протянула ему геологический молоток на длинной рукоятке. – И не смей больше класть его в мой рюкзак.

– Я не клал, – удивленно сказал Володя. – Хорошо помню…

– Ладно вам, – сказал Олег. – Вот что я думаю, ребята. Борька подал правильную мысль насчет капли. Надо идти в том направлении, куда она указывает.

– Но она указывает в сторону от Тарабаровки, – заметил Борис.

– Ничего, в Тарабаровку еще успеем. Я не прощу себе, если мы не посмотрим, куда ведут эти знаки.

Борис пожал плечами.

Что делали ленинградские студенты в Северной Карелин?

Два года назад Олег, студент-филолог, побывал в этих местах с экспедицией фольклористов. Зачарованно слушал он неторопливую речь сказительниц, и лад русской сказки, ее печаль и ю-мор, как говорится, навсегда покорили его душу. Еще тогда Олег призадумался над частым упоминанием камня алатыря.