Антон шагал по Арбату, и его охватывала волна нежности и доброты ко всему живому. Он был молод, честолюбив и, черт побери, достаточно красив, чтобы радоваться жизни. Вокруг него суетливо сновали люди. У некоторых из них были довольно хмурые лица. Они были озабочены своими проблемами. Но Антону почему-то хотелось подойти к кому-нибудь и поднять хоть как-то человеку настроение. Однако он понимал, что это всего лишь ситуативное чувство, и выглядеть он будет неадекватно. Поэтому своего намерения он так и не осуществил.
Вместо этого он зашел в гастроном и, потолкавшись в очереди, купил бутылку портвейна. Что ж, теперь можно и в метро. Сегодня будет самый счастливый день в его жизни. Он так решил, а значит, все получится.
Юля жила на Фрунзенской набережной в одном из так называемых «элитных» домов. Ее папа был каким-то большим начальником в военном гарнизоне города Москвы, и ее квартире все завидовали. Антон тоже был из тех, кого обуревала зависть. Но он был уверен, что со временем у него тоже будет что-то подобное. Хотя сейчас, кроме комнаты в общежитии на пять человек, он абсолютно ничего не имел. Однако честолюбие и энергия молодости, присутствовавшие у Антона в достаточной мере, позволяли ему надеяться на лучшее будущее.
Он шел на вечеринку, которую Юля организовала у себя дома. Она была посвящена двум событиям одновременно: во-первых, отбытию Юлькиных родителей на Черноморское побережье Кавказа, а во-вторых, Международному женскому дню. Но для Антона эта вечеринка имела еще одну, самую главную для него особенность.
Там должна была быть Настя. Конечно, они много понаделали глупостей, но все же любят друг друга. Это же очевидно. Антон твердо решил сделать ей предложение. Она не сможет от него отказаться.
Он вздохнул полной грудью еще морозный, но уже пахнущий весной воздух и прижал к лицу букет мимозы, купленный заблаговременно. Пахнет весной… Нет, Антона не покидало сегодня ощущение эйфории. У него все должно получиться!
Он прошел от станции метров двести, вошел в подъезд «сталинки» и поднялся на седьмой этаж.
— Ой, Антошечка, проходи, — выскочила на порог разнаряженная Юля. — Как хорошо, что ты пришел! Уже все собрались.
— Это тебе, с праздником! — и Антон чмокнул хозяйку дома в щеку.
— Спасибо, — Юля взяла букет и буквально окунула в него свое лицо, — весной пахнет.
Антон прошел в гостиную. Посередине стоял огромный стол. За ним сидела разнополая компания — человек двадцать.
Поставив бутылку портвейна на стол и поздоровавшись со всеми, он отыскал глазами Настю. Праздник уже начался, и к нему тут же подошел старый знакомый Володя Суровцев, который учился в Литературном институте и сочинял стихи. Само по себе это никому неудобств не причиняло. Страшно было другое — графоманский бред, который позволял себе Суровцев, он спешил донести до масс. Он декламировал стихи, независимо от ситуации и компании, в которой он находился. Говорили даже, что он мог внезапно начать говорить рифмованные фразы во время занятий любовью. Впрочем, эти злые языки принадлежали женщинам, которых он бросил.
Антон сразу же понял, что сейчас произойдет, и попытался увернуться, но было поздно — Володя надвигался на него как танк.
— Послушай, старик, — восторженно воскликнул он.
И начал:
Клялась ты — до гроба
Быть милой моей. Опомнившись,
Оба мы стали умней.
Опомнившись, оба
Мы поняли вдруг,
Что счастья до гроба
Не будет, мой друг.
— Ну как, нравится? — заглядывая в глаза Антону, спросил Суровцев.
— Да, ничего, — машинально ответил тот, отыскивая глазами Настю.
Черт, как же она была хороша!
— А вот, слушай еще, — назойливой мухой прожужжал над ухом Суровцев.
Изведав горечь укоризны,
Обид, ошибок, мелких драм,
Учитесь радоваться жизни,
Ее обыденным дарам.
— Ну и как?
— Да, очень хорошо, — не глядя на Суровцева, ответил Антон. — Извини, старик, потом поговорим.
— Ну да, конечно. Иди, вон твоя примадонна, — слегка обидевшись, отошел Володя. — Только вот что-то Джульетта, похоже, не очень жаждет своего Ромео.
Слова его резанули ухо Антону, но Настя была рядом, и он решил сразу броситься с места в карьер.
— Привет, — подошел он к Насте, достал из пиджака флакон духов «Огни Москвы» и протянул ей. — С праздником.
— Спасибо, — довольно холодно ответила та и, равнодушно взяв флакон, положила его в карман платья.
— Настя, — взял ее под локоть Антон, — нам надо поговорить.
— Я тоже так думаю. Но не здесь. Пойдем прогуляемся.
— Хорошо.
Они оделись и потихоньку, чтобы не привлекать внимания друзей, вышли на площадку. Спустившись вниз, они молча пошли по улице. Уже опустились сумерки, и в окнах то там, то здесь зажигались огни.
— Настя, — начал Антон, беря свою подругу за руку, — так больше не может продолжаться…
— Да, это точно. — Она повернулась к нему лицом, и Антон поразился, насколько оно было злым. — Эти все твои похождения просто аморальны!
«Черт! — мысленно выругался он. Эйфория этого вечера тотчас улетучилась. — Это надо же было ей тогда прийти именно в тот момент. Ну хоть на пять минут бы раньше или позже. Ну бывает же такое невезенье! А девочка тогда была просто класс».
