Свет мерцал. И горел раздражающе ярко.
Доктор Кэмерон не отводил глаз от поверхности стола. Оказывается, нелегко быть дипломатом.
— Запрос передан в Медсовет, — произнес он. — Уверяю вас, его тщательно изучат и отправят назад в Солнечный комитет.
Доччи подался вперед; лицо его светилось от напряжения.
Доктор продолжал прятать взгляд. Собеседник приводил его в полное замешательство. Фактически, он не имел права жить. Только в морских пучинах можно найти таких тварей, да в теплый летний вечер заметить в траве нечто похожее, но людей столь эфемерных не бывает.
— Боюсь, вы догадываетесь насчет ответа. Пока что — прямое «нет».
Доччи пригнулся, руки качнулись вдоль туловища.
— И это вы называете ответом?
— Все не так безнадежно, как кажется. Решения могут меняться. Такое не в первый раз.
— Конечно, — сказал Доччи. — Мы будем ждать и ждать, пока все наконец не изменится. У нас же в запасе столетия, не так ли? — Его лицо полыхало. Он утратил над ним контроль, хотя не замечал этого. Определенные клетки под кожным покровом видоизменились, в теле присутствовали субстанции, которых не найдешь у обычных людей. И при переизбытке нервной энергии наступала реакция — свечение. Метаболизм напоминал работу организма светлячка.
Кэмерон защелкал клавишами, уменьшая уровень освещения в кабинете до комфортного для глаз. Доччи был ему неприятен.
— Почему? — задал вопрос Доччи. — Мы способны на это, вы же знаете. Как они могут отказывать?
На этот вопрос доктору не хотелось отвечать, потому что ответа, приемлемого для них обоих, не существовало. Для увертки приходилось отделываться нелепым встречным вопросом.
— Думаете, они вас выберут? Или Нону, или Джордана, или Анти?
Доччи вздрогнул, руки беспомощно качнулись вдоль тела.
— Возможно, нет. Но мы говорим вам: пусть решение принимают эксперты. Нас здесь почти тысяча. Они сумеют набрать один квалифицированный экипаж.
— Вероятно. Я ничего не говорю. — Кэмерон выключил свет в помещении. — По большей части вы — биокомпенсаторы. Считаю, это говорит в вашу пользу. Но вы должны понимать, что много факторов против. — Сощурившись, он снова уставился в столешницу. Под толстой поверхностью располагался выдвижной ящик, а в нем находилось то, что он пытался увидеть или определить. Чем дольше доктор смотрел на плоскость стола, тем больше убеждался, что у него не получается. Он постарался придать голосу бодрости и профессионализма. — Вы теряете время, дискутируя со мной. Я просто сообщил решение. Я не несу за него ответственности и ничего не могу для вас сделать.
Выпрямившись, Доччи стоял с ярко светящимся лицом. Но свечение это означало отнюдь не надежду.
Доктор Кэмерон в первый раз посмотрел прямо на собеседника. Тот выглядел не так плохо, как он ожидал.
— Предлагаю вам успокоиться. Набраться терпения и ждать. Вы сами удивитесь, насколько часто происходит то, чего мы желаем.
— А вы удивитесь, как мы получим то, чего желаем, — парировал Доччи. Он развернулся и направился к двери, автоматически открывшейся и закрывшейся за ним.
Кэмерон снова сконцентрировался на столешнице, стараясь пронзить ее взглядом. Потом записал последовательность, которую рассчитывал обнаружить в выдвижном ящике, и помедлил, пытаясь убедить себя, что написанное пришло ему в голову не случайно. Открыв ящик и сравнив рейнские карточки с собственной записью, он разочарованно вздохнул и нахмурился. Сколько доктор ни пробовал, результат всегда выходил не лучше среднего. Может, здесь и присутствовали элементы телепатии, но становилось ясно, что к числу очень немногих, владеющих этим даром, он не относится.
Кэмерон задвинул ящик. Это была его тайная игра, способ отвлечения от проблем Доччи, уловка, позволяющая избежать эмоционального взаимодействия с людьми, не имеющими с ним ничего общего. Ему не доставляло удовольствия лишать слабых и беспомощных мужчин и женщин последнего лучика надежды. Как раз их уязвимость и делала общение с ними таким трудным.
Он протянул руку к телекому.
— Свяжитесь с медсоветником Тортоном, — сказал Кэмерон оператору. — Если можно, по прямому каналу, если нет, по вспомогательному. Я подожду.
Астероид со средним диаметром в тридцать миль числился на звездных картах под названием «Небеса инвалидов» — с пометкой, означающей запрет на посадку без специального разрешения. За исключением чрезвычайных ситуаций. Содержавшиеся здесь вынуждены были признавать себя инвалидами, хотя не называли это место небесами. Они использовали другие наименования, в которых не звучало ничего возвышенного.
Конечно, это был госпиталь, но в еще большей степени учреждение считалось санаторием для выздоравливающих, функционирующим на постоянной основе. Здоровое и жизнерадостное человечество зарезервировало отдаленный планетоид, унылую каменную скалу, вращавшуюся в пространстве и не имевшую никакой цены, под строительство крупного комплекса для самых невезучих. Жест выглядел великодушным, но, как и многие великодушные жесты, привел к результатам, весьма далеким от намерений. И очень немногие люди за пределами «Небес» осознавали это и понимали, что предприятие закончилось провалом.