Для начала позвольте познакомить вас предварительно и бегло с моим героем — Владимиром Глебовичем Майковым.
Поверьте, я знал его очень хорошо. И сейчас, уже спустя много лет после его смерти, я вижу перед собой его лицо, как живое. Необычное, тотчас обращающее на себя внимание — лицо. Широко поставлены на нем светлые, неопределенного оттенка глаза. Когда смотришь в них, дивишься тому, какие они разные. Один — будто веселый, радостный, искрящийся, второй — словно проваленный вглубь себя. Хотя также светлый, но отчего-то кажущийся темным, словно углубленный во что-то непомерно далекое. Выражение его глаз и улыбки также соответствовало этой разнице. Лицо его было словно бы сдвинуто единым мощным движением, скосившим щеки, срезавшим лоб.
Левая половина этого лица жила одной жизнью, правая — другой. Часто мне казалось, что в одном его лице сочеталось сразу два, так же, как и он сам состоял из двух абсолютно разных людей. Нечто благородное, аристократическое было во всем его облике, нечто давно и, казалось, уже непоправимо ушедшее и потерянное. Когда он улыбался, губы его по-детски раздвигались и выражение очаровательной наивности и чистоты словно бы пронизывало все его существо до последней клеточки. Это выражение чистоты словно сминало таящиеся в его духе противоположности. Я и сейчас часто вспоминаю его детскую пленительную улыбку.
Собственно, он и был большой ребенок со светлыми волосами. Нечто нежное, вымирающее, какая-то тень вырождения временами проскальзывала в выражении его глаз, в иных движениях тела. Во всем его облике.
Он был мощного телосложения, но что-то хрупкое, нежное, живое проглядывало сквозь эту мощь.
Да, безусловно, было в нем это вырождение. Но не то увядающее вырождение, которое приносило дряблость телу и мысли, а иное, следующее за конечным, высшим развитием рода и ведущее к обостренному сознанию, к откровениям новой жизни.
Как же он жил? Чем он жил?
Поспешу сразу же разочаровать вас. Ничего особенного вы не найдете во внешнем течении его бытия. Он жил так же, как вы или я, повторяя тот общий путь, который проходит каждый. И не было в этом пути никаких особенных внешних поступков. Но путь его был замечателен именно внутренней работой, именно внутренними его путешествиями по собственному сознанию, именно экскурсами в собственную душу. Вся жизнь для моего героя сконцентрировалась в нем самом. В нем-то и совершались удивительные события, о которых стоит рассказать, рождались поразительные образы, которым, по сути, посвящено все дальнейшее повествование. Шаг за шагом он шел вглубь себя и не видел конца этому пути, как мы не видим конца нашему внешнему движению во Вселенной.
И в себе он открывал новые удивительные миры, новые возможности жизни, новые смыслы ее. Его Я словно расширялось. Оно росло, и жизнь по мере этого роста казалась все более и более новой, пронзительной, хотя, может, она оставалась такой же, как и прежде, а менялось лишь сознание моего героя.
Будто раздвигались вокруг него шторы, и он видел то, что было всегда, но что было скрыто от всех и от него этими шторами.
В Майкове словно бы нарастало новое, еще не известное сознание, оно выходило из глубины его Я, отвоевывая в нем все новые и новые пространства.
И вдруг, неожиданно, хотя эта неожиданность была подготовлена всей его судьбой, существованием всего его рода, он увидел, что в нем растет новая, невиданная еще никем жизнь, что через него, через его душу она просачивается откуда-то из дальних глубин пространства — сюда, к нам, в наше будущее. И эта жизнь была так поразительна, так умопомрачительна и одновременно так проста в основных своих принципах, и одновременно так нова и не похожа на то, что мы вообще понимаем под своей жизнью, что мой знакомец рассказал мне при неожиданной нашей встрече о своей судьбе и о своих исканиях.
И они поразили меня. И я понял, что за ними — правда. Правда будущего. Та правда и та глубина, которой так не хватает нынешней убогой и бездумной жизни.
Чего же касалось это новейшее открытие, которое сделал внутри самого себя Владимир Глебович Майков? Что дало ему это сверхновое сознание, это постоянное углубление в себя, это путешествие по своей душе?
Оно дало ответы на самые простые вопросы. Вот они: зачем мы живем, какова цель нашей жизни, что будет там, за жизнью после смерти, есть ли Бог, и что же такое сама жизнь?
Это были и есть вопросы, которые каждый человек мучительно задает себе в самые разные периоды своей жизни. Сегодня он задает их про себя и не находит ответов, и не может жить так, и мучается, потому что без них, даже без самой простой постановки этих вопросов немыслима жизнь, немыслимо счастье человека, без них он сам кажется себе песчинкой в мире абстрактных чудовищ, в мире непонятностей и ужасов, в мире бессмыслицы. Нельзя жить без этих вопросов. Но почему-то от ответов на них наша современная русская жизнь увиливает всеми своими силами, словно опасаясь, что ответы эти отвергнут самою эту жизнь. Но напрасны эти страхи, поверьте. И происходят они опять же от того, что мы плохо представляем, что же такое эта наша жизнь, куда она движется, куда катится, куда ведет нас. А ответы на заданные вопросы и движение этой жизни ох как рядом. Так что иногда даже страшно становится.
