О Аллах, ты опять меня кинул!
Почему, почему другим правоверным торговля в праздники несет прибыль — но только не тому, кто четвертый год батрачит подавальщиком в чайхане собственного отца!
Конечно, после трех лет уже легче. Заранее знаешь о многих гадостях, поджидающих в том месте календаря, где стоит день осеннего карнавала. Как неотрегулированная пандора, этот день прямо-таки взрывается толпами обдолбанных наркотой туристов с их кривыми искин-толмачами и извращенными запросами.
Если у них кибитка с забродившей биотеслой, они обязательно летят на ручном управлении и врезаются в витрину как раз тогда, когда ты отключил защитный экран, чтобы вымыть стекло.
Если они притащили с собой ручного геномикса, то он настолько уродлив, что всех остальных посетителей чайханы начинает тошнить, и отец теряет половину дневной выручки.
Если они не спешат, то обязательно расскажут тебе, что только на их континенте можно купить криобота для правильного охлаждения каркадэ. Или будут учить, сколько мяты класть в женский чай и сколько в мужской.
И после всего этого, нахамив и нагадив, они еще норовят расплатиться не по текущему курсу, а с какой-то жуткой задержкой минут на десять, словно их запрос идет через Марс. Причем за эти десять минут обязательно зависает токийский банкин и обрушивается сиднейская биржа.
А бывает и хуже: когда Шайтан засекает, что кто-то их них «строит глазки», «морозит пальчики» или какие другие трюки проделывает, пытаясь надуть сканеры плат-платы. Тогда — швейцарские скальпели из-под ногтей, игольники с немецкими фармозитами, китайские ноблики с голодублерами, русские акелы, индийские эмпатроны… И еще как минимум получасовые «зайчики» в глазах после общения с чьим-то искином-охранником. Причем подобных гадостей можно ожидать и от собственного Шайтана, который вбил себе в память, что «по причине легкой цепной возбудимости человеческих особей необходимо блокировать обе стороны конфликта». Искусственный интеллект, что с него возьмешь!
Ладно, опытный подавальщик и не такое видел. И знает, что на всякого мудреца довольно технологий. Попробуй вынеси тайком расписную пиалу из чайханы «Горный дух» — тебе потом вообще будет не на что сувениры вешать.
Но то, что случилось сегодня… Сгори вся чайхана от подброшенного конкурентами «угря», обвались вся Коралловая Гора от наведенного землетрясения голландских экотеррористов — и то бы не было так противно. Два года учебы на курсах фуджеев, три года прислуживаний в чайхане отца — все насмарку! Сегодня репутация Мусы была подмочена так, что выжав ее, можно было набрать три бокала «Смерти на пляже», любимого коктейля всех должников и брошенных девиц.
И почему самые большие гадости случаются именно тогда, когда ничего плохого уже не ждешь? Вот если носишься как сумасшедший с двумя переполненными подносами между шестью переполненными диванами — никаких неприятностей не происходит!
Нет, самое опасное — этот день накануне праздника, этот послеполуденный сонный час. Затишье перед бурей. В зале лишь один посетитель, да и тот завсегдатай. Так что особенно напрягаться не надо. Можно положить голову на стойку, и даже если вздремнешь полчасика, никто не заметит. Вот тогда-то оно и подкрадывается…
# # # #
— Не люблю осень, да простит меня Аллах!
Муса разлепил глаза, поднял голову со стойки и огляделся. А-а, это опять мулла Катбей… Впрочем, кому еще быть в чайхане в такое время? Только мулле да вон той мухе, что кружит над диваном у окна. Залети сюда полифем Санитарной комиссии — могут и лицензию отнять. Надо бы эту муху, конечно, того. Но для этого надо активировать Шайтана и сказать ему, чтобы… Ох, как клонит в сон… Что-то такое он должен сделать с этой мухой, да… В ультразвуковые клещи ее должен взять. Погоди-ка, про кого это я думаю «он»? Ну вот, опять ускользнула какая-то важная мысль. Кажется, я думал про Катбея… или нет, про полифемов… раньше они были такие неуклюжие… А мы их — из водяных пистолетов…
— Почему бы им не сделать один климат на весь год?
Муса снова поднял голову и хорошенько тряхнул ею. Похоже, мулла уже не даст поспать. Ишь, как скрипит диваном! И словно рыба с большими плавниками, разворачивает на груди полосатый халат, обнажая волосатую грудь. Из этих жирных зарослей вышла бы неплохая мухоловка. Или даже мухоморка: они бы еще на подлете умирали.
— Семипалый Фатим мне недавно рассказывал, как Атмосферная комиссия обещала следить за климатом. — Мулла продолжал ворочаться, постепенно перемещаясь из лежачего состояния в сидячее. — Кого они дурят, эти слуги нанодемонов? Вся эта расцветающая природа, оно же все чувствуется… Гетерогенный гомеостаз, да простит меня Единый!
Муса не любил разговоры с Катбеем — они всегда были одинаковыми. Другое дело Фатим. Вначале Муса даже побаивался этого низкорослого и костлявого бородача с быстрыми глазами. Каждый раз, когда семипалый в своем засаленном халате — нет, не в искине, а в настоящем халате! — входил в чайхану, мулла Катбей сразу спрашивал, как идет джихад. В ответ бородач лишь ухмылялся и чиркал себя по горлу оттопыренным седьмым пальцем. Рукав грязного халата съезжал, и в чайхане становилось как будто светлее: на каждом пальце сверкал перстень.